и все артисты вышли на сцену для поклона. Кира кланялась и махала рукой зрителям, пока не встретилась взглядом со мной…
Ее глаза распахнулись и стали еще больше. Она так удивилась, что даже пошатнулась.
Неужели так не рада видеть меня? В груди зашевелилось волнение.
Едва заметно она кивнула и знаками показала, что через десять минут освободится.
Я едва дождался, пока она поговорит с родителями и подойдет уже ко мне. Поджилки дрожали как у нашкодившего школьника.
В ожидании я стоял посреди коридора и явно по какой-то причине смущал сотрудников и обслуживающий персонал.
— Поговорим в другом месте… — я почувствовал такой знакомый запах карамелек, и за мою руку уцепилась маленькая теплая ладошка, увлекая меня к выходу.
Я улыбнулся. Ну, наконец-то она была рядом.
Кира явно хотела поскорее уйти из сада, чтобы как можно меньше ее коллег заметили нас вместе, но я не мог прекратить улыбаться и здороваться с глазеющими на меня девушками разных возрастов.
Если она также будет сжимать мою руку, то я согласен пешком Москву обойти…
Мы перешли улицу и остановились напротив небольшого кафе.
Кира выпустила мою руку и повернулась ко мне.
— Как ты здесь оказался? Зачем приехал? — она смотрела прямо на меня большими, полными слез глазами.
Я просто молчал, потому что не ожидал такой реакции.
— Ну скажи же хоть что-нибудь! — она опустила взгляд, и по щекам побежали слезинки. Я шагнул к ней и прижал к себе. Сердце колотилось со скорость сто двадцать ударов в минуту, я пытался сообразить, как поступить, но ничего не мог придумать.
Она плакала у меня на груди прямо посреди улицы, на морозе, трогательно всхлипывая и вытирая слезы рукавом такой знакомой бесформенной куртки.
Я точно рехнулся, господа! Потому что вместо брезгливости испытывал сильнейшую нежность и неимоверное желание помочь и защитить, и только крепче прижимал ее к себе.
Немного успокоившись, она тихо сказала:
— Пойдем в кафе, ты, наверное, не завтракал…
Больше десяти лет никто не заботился о том, завтракал я или нет… Оказывается, это чертовски приятно!
Мы сели за крайний столик у окна и заказали завтрак и кофе.
Кира сняла куртку и оказалась в черном шерстяном платье с высоким воротником, которое ей очень шло.
Она смотрела на меня бездонными карими глазами и ждала ответы на вопросы.
— Я приехал, чтобы забрать тебя с собой, — сказал самое главное, только по ее распахнувшимся глазам поняв, что стартанул слишком лихо.
— Что? — ее голос звучал едва слышно. — Что ты сказал?
— Я хочу, чтобы ты была со мной… — черт! Да что за косноязычие на меня сегодня напало?!
— В каком смысле? — Кирин взгляд проникал в самую душу.
Я шумно выдохнул.
— Ты нравишься мне… Сильно.
Она закрыла лицо руками и замотала головой.
— Кира, пожалуйста… — я дотронулся до ее запястья.
— Не надо, Олег! — она не плакала, но в ее глазах была боль. — Ты же лучше меня понимаешь, что мы не можем! — ее голос все-таки дрогнул, и я, эгоист, почувствовал радость: значит, я ей не безразличен…
— Почему?
Она прикусила губу и долго смотрела в окно.
— Ты видел мою работу? Знаешь, сколько я зарабатываю в месяц? — она смело посмотрела на меня. — Ты столько тратишь на одну туалетную воду или галстук… Моя жизнь скучна и однообразна: я не хожу по выставкам, не летаю в Милан на выходные, к концу месяца мне приходится экономить на еде, чтобы дотянуть до зарплаты…
— И что? — я смотрел на нее и не мог понять, что случилось с этой девочкой, что она, явно испытывая ко мне какие-то чувства, продолжает отказываться от меня и кучи новых возможностей. Она вообще из этого мира?
Кира опешила от такого моего ответа, но быстро собралась:
— Что ты предлагаешь?
— Ты увольняешься, собираешь свои вещи и вместе со мною уезжаешь в Питер.
Она звонко засмеялась. Если честно, я говорил на полном серьезе, но эта девчонка…
Я многозначительно сощурился, намекая, что шутить не намерен. Она тут же перестала смеяться и снова прикусила губу. Если так и дальше дело пойдет, я поцелую ее прямо тут…
— Да почему же ты решил, что я соглашусь? — ее глаза смеялись.
— Потому что никто никогда не отказывал мне…
Она вдруг стала очень серьезной.
— Но я другая, Олег…
Меня раскаленной спицей пронзила боль — она не согласится! И виноват в этом только я — заносчивый придурок, решивший, что одинокая девушка только и ждет, когда я приеду и наобещав ей золотые горы, увезу в закат…
С чего я решил, что она оставит свою привычную жизнь и город, в котором родилась и выросла ради парня, с которым провела одну ночь?
Я выдохнул и закрыл глаза. Кира молчала. Я почувствовал, что проиграл по всем фронтам.
— Прости меня, — говорить было чертовски тяжело, а сказать хотелось многое… — Я понимаю, чего ты боишься. Я тоже боюсь этого. Боюсь, что, оказавшись вместе мы будем постоянно ссориться, что так и не сможем привыкнуть друг к другу, что мой образ жизни сведет тебя с ума, а твоя правильность наскучит мне… Но от этого ведь никто не застрахован — ни в твоем мире, ни в моем! Я прошу тебя быть со мной не потому, что хочу купить тебя, а потому что эти три недели места себе не находил, думая, что больше никогда тебя не увижу! Черт! Да я впервые бросил все и приехал в другой город… Потому что скучал как дурак!
Я посмотрел на Киру, она плакала…
— Хватит, Олег…
— Почему? Почему? Да почему же?! — от моего крика в кафе наступила полная тишина.
— Потому что если ты продолжишь, я не смогу уйти…
Сердце замерло, пропуская удары. Я тяжело дышал и не мог поверить в то, что услышал.
— Что мне сделать, чтобы ты никогда не смогла уйти?
— Ты уже сделал, — она отвернулась, вытерла слезы и посмотрела в окно. — Я жду от тебя ребенка.
Олег перестал дышать.
За долю секунды в его голове пронеслось миллион мыслей и эмоций, а по факту осталась только одна — счастье. Неимоверное, всепоглощающее, от которого слезы выступают на глазах, а в горле появляется ком… — счастье.
Он смотрел
