Эйб Робинсон улыбнулся.
— Спасибо, — сказал он.
— Пожалуйста, — сказал Дон Тернер Эйбу Робинсону. И тут же переключил внимание на Джеффа Дармера, не успевшего добежать до выхода из зала. — Мистер Дармер! — раскатисто гаркнул Дон Тернер.
На что Джефф Дармер резко остановился и артистично выгнул спину, будто бы он успел получить в нее сильный, неожиданный удар.
— Ох, — сказал Джефф Дармер выходившему из зала Джеку Марлину, — кажется, не успел.
Джек Марлин улыбнулся Джеффу Дармеру и проворно исчез за дверью.
— Мистер Дармер, — орал Дон Тернер, — вы когда-нибудь закончите эти бесконечные ночные пересъемки?!
— Но мы только пятый день переснимаем! — возмутился Джефф Дармер.
— Пятый день? — округлил глаза Дон Тернер. — Но у вас уже три оператора простудились.
— Первый уже выздоровел, и сегодня будет снимать он.
Эйб Робинсон вышел из зала и вежливо прикрыл за собой дверь. Чтобы владелец знаменитой киностудии мог от души вылить дневной накал на одного из ведущих режиссеров.
— Знаешь, — сказала мне как-то Камилла, иногда мне кажется, что меня нет.
— То есть как? — улыбнулась я.
Камилла пожала плечами.
— Нет, и все, — сказала она.
— А где же ты тогда? — поинтересовалась я.
— Нигде, — сказала Камилла.
Она была серьезна.
— Нигде?
Я тоже была серьезна.
— Да, — сказала Камилла. Она задумалась. — Иногда я себя не ощущаю, — сказала она, — мне кажется, что я — мираж, эфир, нереальность. Я иду по улице, и мне кажется, что сквозь меня сейчас пройдут люди. Или какие-нибудь события, которые происходят со мной… Порой мне кажется, что эти события и не происходили вовсе, ведь меня нет. Или когда, например, я разговариваю с людьми, мне бывает даже удивительно, как это они воспринимают меня всерьез? Ведь я — всего лишь мираж, эфир, нереальность.
Помню, я тогда улыбнулась. В моей жизни просто не было такого человека, которого я воспринимала бы более серьезно, чем Камиллу. И даже сейчас, когда ее действительно нет в моей жизни.
— Меня не отпустят родственники, — сказала Камилла Эйбу Робинсону в тот день в кафе на углу университета.
На что Эйб Робинсон только мило улыбнулся.
— А ваших родственников мы возьмем на себя, — сказал он.
Мы с Камиллой переглянулись: мало кто мог справиться с ее родственниками против их желания.
— А вы сами хотите сниматься? — спросил Камиллу Эйб Робинсон.
— Можно попробовать, — сказала Камилла, — моя жизнь не богата событиями.
— Не может быть! — сказал Эйб Робинсон.
Камилла пожала плечами. Думаю, она вряд ли понимала, что в восприятии окружающих людей ее красота мало вязалась с серой и будничной жизнью.
— А о чем сценарий? — спросила я Эйба Робинсона.
Эйб Робинсон наконец-то перевел и на меня свой милый взгляд.
— А сценария пока нет, — сказал он.
Я даже рот от восторга раскрыла.
— Да ну? — сказала я.
Вот дают эти киношники, они уже без сценариев художественные фильмы могут снимать.
— Нет сценария? — удивилась Камилла.
Эйб Робинсон замялся.
— Ну, — сказал Эйб Робинсон, — сценарий дело наживное, мы там чуть ли не каждый день сочиняем по сценарию.
Мы с Камиллой с недоверием посмотрели на него.
— Но почему тогда вы хотите именно меня снимать? — спросила Камилла. — Я думала, что подхожу вам под какой-нибудь определенный образ.
— В общем-то так и есть, — сказал Эйб Робинсон, — вы удивительно подходите под весь наш фильм.
— Который существует пока только в проекте? — сказала Камилла.
— Можно сказать и так, — сказал Эйб Робинсон.
Мы с Камиллой опять переглянулись.
— Не хотите ли вы сказать, что у вас даже проекта пока нет? — сказала Камилла.
А Эйб Робинсон, видимо, уже хорошо знал, что в этой жизни всегда лучше говорить правду сразу, чтоб не запутаться впоследствии.
— Все примерно так и есть, — вздохнул Эйб Робинсон.
Камилла улыбнулась.
— Как интересно, — сказала Камилла.
— Да, и главное, как необычно, — сказала я.
Но Эйба Робинсона ничего не смущало, он был уверен в себе на двести процентов.
— Ничего особенного, — сказал нам Эйб Робинсон.
Будто у них там чуть ли не каждый фильм снимается таким странным образом.
— Но тогда меня тем более не отпустят мои родственники, — сказала Камилла.
— Буквально через пару дней у нас будет сценарий, — сказал Эйб Робинсон.
— Тогда и будем договариваться, хорошо? — сказала Камилла.
— Хорошо, — кивнул Эйб Робинсон.
И он ушел довольный и радостный, ему почему-то очень нужна была для его фильма именно Камилла, и она была согласна. Мы с Камиллой еще долго смотрели вслед жизнерадостному Эйбу Робинсону и слышали веселую песенку, которую он громко сам себе насвистывал.
Скажу сразу, что сценария у Эйба Робинсона не было ни через два дня, ни через три, ни через неделю, ни через две недели.
День спустя в кабинете Эйба Робинсона было еще одно совещание. Эйб Робинсон, Джек Марлин и Люк Беррер сидели в креслах за круглым маленьким столом и потягивали кофе из белоснежных чашек. Они придумывали сценарий.
— Учтите, что мы должны сделать фильм века, — предупредил всех Джек Марлин.
— О да, да, конечно, — полностью согласился с ним Люк Беррер.
И Джек Марлин, и Люк Беррер склонились над столом и пожали друг другу руки. Эйб Робинсон грустно за ними пронаблюдал.
— Итак, что мы имеем? — подвел итоги Джек Марлин.
— Главную героиню, и больше ничего, — проинформировал его Люк Беррер.
— Ну как же! — патетически воскликнул Джек Марлин. — А четыре стороны света, а холодное-горячее, а плюс-минус?
— Ах да, я совсем забыл, — заахал Люк Беррер.
— И что это нам дает? — спросил тогда Джек Марлин.
— А это нам ничего не дает, — ответил Люк Беррер.
Эйб Робинсон терпеливо наблюдал, как паясничали его коллеги.
— Но у нас есть главная героиня, — назидательно подняв указательный палец вверх, напомнил Джек Марлин.
— О да, — вдохновенно сказал Люк Беррер, — а это немало.
— Да-да, это немало, — сказал Джек Марлин.
— У нас есть не просто главная героиня, — грустно сказал Эйб Робинсон.
— О нет, конечно, — сказал Джек Марлин, — у нас есть ОЧЕНЬ симпатичная главная героиня.
— Нет, — покачал головой Эйб Робинсон, — все не то.
— Конечно, — поддержал его Люк Беррер, — у нашей героини есть своя история, — вспомнил он.
— У нее не просто есть история, — устало сказал Эйб Робинсон, — у нее есть трагедия, есть излом, есть жажда жизни.
