— О да! Она очень заботится о девочке. Даже наняла в агентстве няню на те дни, когда должна работать.
— Очень трогательно… А как к этому относится ее новый муж?
— Кажется, он ничего не имеет против того, что вместе с женой получил и ребенка. — Улла снова нахмурилась. — Впрочем, теперь я припоминаю, что перспектива вашего приезда в Стокгольм у него восторга не вызвала.
— Может быть, ему просто не хотелось видеть своего предшественника.
— Может быть. Не все мужчины уверены в себе так же, как вы.
Поль засмеялся.
— Кажется, вы сказали мне комплимент, мадемуазель?
— И не думала! — быстро ответила Улла. — Просто вы уже сделали карьеру, а он еще нет. Но это вовсе не значит, что ему не хватает мужественности.
Поль хмыкнул.
— И чем, по-вашему, она измеряется? — с искренним любопытством спросил он.
— Во всяком случае, не деньгами и не властью, — без промедления сказала она.
— А чем же тогда?
— Способностью любить. Добротой, преданностью, внутренней силой. Широтой души. Смелостью, позволяющей делиться своей болью и страхами с любимой женщиной.
— Большинству мужчин это трудно. Мы не любим признаваться в собственной слабости.
— Я не считаю это слабостью. Иногда обстоятельства бывают сильнее человека. Чтобы осознать это, требуется мужество.
Ее ответ заставил Поля нахмуриться. Похоже, она правильно угадала его характер. Он привык держать свои чувства в кулаке. И не привык делиться своими мыслями.
Признаваться в слабости… Ничего себе! Мужчина остается мужчиной до тех пор, пока притворяется непобедимым. Обнаруживая слабость или проявляя сомнения, он подставляет себя под удар врага. Хотя враги Поля предусмотрительно скрываются, но все же они существуют. Богатым всегда завидуют.
Но сейчас завидовал он сам. Завидовал простой жизненной философии женщины, сидевшей напротив. Поль едва знал Уллу, однако понял, что до ее искренности и цельности Юлии далеко.
Мне следовало жениться на такой женщине, как Улла Эстрем, внезапно подумал он. Она никогда бы не предала меня. И тогда мне не пришлось бы играть роль временного отца собственного ребенка.
Его молчание заставило Уллу встревожиться. Такие люди, как Поль, не сидят, уставившись в пространство и водя указательным пальцем по ободку бокала. Красивое лицо Поля оставалось бесстрастным, но он явно что-то обдумывал. Об этом говорили с виду случайные вопросы, которые он задавал последние полчаса.
— Спасибо, — рассеянно пробормотал он, когда Филипп принес корзину с хлебом и салат.
Улла выяснила, что салат состоит из баклажанов, разной зелени, маслин и каперсов, сбрызнутых оливковым маслом. Но Поль, говоривший, что это один из его любимых ресторанчиков, не проявлял интереса к тщательно выбранной им еде.
— Что отбило у вас аппетит? — спросила она. — Неужели мои слова? Вас обидела моя фраза о мужчинах?
Он тряхнул головой, как делает человек, заснувший посреди разговора, и посмотрел на Уллу с легким удивлением, словно не сразу вспомнил, кто она такая.
— Ничуть. Просто вы дали мне пищу для размышлений.
— Да неужели? — насмешливо ответила она. — Вы меня пугаете!
— Бояться здесь нечего. — Поль смотрел на нее и вертел в руках вилку. — Кажется, баклажаны вам понравились. Я прав?
— Угу. — Она слизнула с губ каплю оливкового масла. — Кстати, поесть я люблю.
— С виду не скажешь. У вас нет ни грамма лишнего жира.
— Потому что обычно я пробегаю три километра в день.
Он нанизал на вилку кусочек баклажана.
— А что еще вы любите?
— Читать, хорошее кино, готовить…
— И ходить по магазинам?
Улла засмеялась.
— Конечно! Я ведь женщина, верно?
— О да. — Он обжег Уллу взглядом, от которого по ее спине побежали мурашки. — Еще какая…
Ее смех тут же умолк.
— Поль, вопрос был риторический.
Он пожал плечами.
— Ну и что?
— Я не напрашивалась на комплимент.
— Это мне и в голову не приходило. — Он снова занялся салатом. — В Фор-де-Франсе хватает магазинов. А шикарных бутиков видимо-невидимо. Не хотите совершить экскурсию?
— Может быть, — осторожно ответила она. — Но не сегодня. — И не с ним. Чем больше времени они проводят вместе, тем сильнее становится ощущение физической тяги. Крепостная стена подозрительности, которой окружили себя оба ради собственной безопасности, грозила рухнуть. Враждебность, горевшая в глазах Поля, исчезла. Казалось, он забыл, что перед ним сидит кузина Юлии, которой нельзя доверять. Получалось, что он прав: ей действительно напекло голову. Да и вино сделало свое дело…
— Не сегодня, — согласился он. — Но очень скоро.
— Почему?
— Я думаю, вам следует сменить одежду.
Улла поискала взглядом официанта. Тот стоял в дверях и наслаждался лучами солнца, проникавшими сквозь крону лимонного дерева.
— По-вашему, мой гардероб для Мартиники не годится?
— Отчего же? Годится, — ответил Поль. — Наверно, Юлия предупредила вас, чего следует ожидать, и вы явились во всеоружии. — Он взял Уллу за руку и слегка сжал, заставив обернуться. — И все же должен заметить: если на Мартинике женщина куда-то приходит с кавалером, ей не положено смотреть на других мужчин.
Улла быстро отдернула руку. Хотя в голосе Поля звучало холодное неодобрение, его прикосновение продолжало обжигать.
— Вы не мой кавалер, — возразила Улла. Вспышка гнева помогла ей отвлечься от ощущения, смысл которого был ясен без слов. — Ваши обвинения смешны, но оправдываться я не собираюсь. К вашему сведению, я просто хотела попросить официанта принести мне стакан воды.
Поль хлопнул себя по лбу.
— Идиот! Простите, милая. Я должен был догадаться. — Он повернулся к Филиппу и поднял густую бровь. Этого было достаточно: официант со всех ног устремился к ним.
— Зачем это? — возразила Улла, когда он велел принести бутылку минеральной. — Достаточно было бы и простой воды.
— О нет! — воскликнул Поль. — Ничто так не освежает нёбо и не способствует пищеварению, как «сан-пеллегринос» из альпийского источника. Это самое меньшее, чем я могу искупить свою глупость.
— Да, освежает хорошо. — Улла повертела в руках холодный стакан и спросила: — Что вы имели в виду, когда сказали, что Юлия предупредила меня? О чем?
— О здешней светской жизни.
— Я приехала сюда ухаживать за Хельгой, а не развлекаться.
— Вы родственница моей дочери, а следовательно, и моя тоже. Я не позволю себе обращаться с вами как с прислугой. И никому другому тоже. Если хотите, можете большую часть дня проводить с Хельгой. Бог свидетель, это ей только на пользу. Но по вечерам будьте добры оставлять ее на попечение Ирен или других женщин, которых в доме хватает.
