Искоса взглянув на героя своих грез, Габриель заметила, что он помрачнел. Черные брови сошлись на переносице, глаза стали почти черными, в них плескалось жгучее презрение. Что это с ним? Молодую женщину чуть не бросило в дрожь. Но надо было сосредоточиться на работе — режиссер уже выкрикивал новые указания. А когда Габриель улучила минутку и снова посмотрела на то место, где стоял Натан, его там уже не было…
— А мистер Форрест совсем ушел? — как бы невзначай спросила она у ассистентки режиссера во время коротенького перерыва в съемках.
— Да, — кивнула та. — Насколько я понимаю, он очень занятой человек. Да и вообще заказчики редко торчат на съемочной площадке весь день. Для них это вроде экзотики, но быстро приедается. Их можно понять: мы-то здесь вкалываем, а им что? Не самое захватывающее зрелище в мире.
Наверное, она была права. Но на Габриель все равно нахлынуло чувство ошеломляющей утраты. Все происходящее вдруг утратило смысл. Зачем она здесь, на этих съемках? Разве она актриса? Приключение, еще недавно казавшееся таким забавным и увлекательным, внезапно лишилось всякой прелести. Свет софитов слепил глаза, от жужжания мотора разболелась голова. И как это актеры-профессионалы все это терпят? А ведь предстоит еще два дня съемок. Но, может быть, Натан еще появится завтра… или послезавтра?
Но он не появился.
— Ой, Габи, прости, только сейчас вспомнил! — спохватился Эндрю. Друзья сидели в кухне. Видя, как молодая женщина устает от съемок, певец вот уже второй день подряд баловал ее всякими лакомствами. Вот и сейчас они ели вкуснейшую красную дыню с тонкими, почти прозрачными ломтиками пармской ветчины. — Тебе тут звонили. Примерно за полчаса до того, как ты пришла. Я сказал, что ты будешь позже.
— А кто звонил? — без особого интереса спросила Габриель.
— Какой-то мужчина. Представился Натаном Форрестом. Сказал, что перезвонит завтра.
В голове у молодой женщины воцарился полнейший сумбур. Натан Форрест звонил ей! Сам! Но зачем? С какой стати? Ведь он больше так и не появился на съемках. А может, в том-то и дело, что съемки закончились? Он просмотрел отснятый материал и остался недоволен ее, Габриель, работой? Ему не понравился ролик?
Впрочем, все это гадание на кофейной гуще. Строго-настрого велев себе сдержать любопытство и не терзаться раньше времени, Габриель провела ужасающий вечер и не менее ужасающее утро, старательно делая вид, будто и не думает о Натане. Правда, судя по тому, как хмыкнул, уходя на репетицию, Эндрю, его она не обманула.
Но до чего же мучительно было коротать день, изнывая в ожидании звонка. Габриель хваталась то за одно, то за другое, зато и переделала кучу мелкой домашней работы, которую все откладывала на потом. Правда, только самой простой — все, что требовало мало-мальской сосредоточенности и вдумчивости, просто падало из рук.
Как назло, у Эндрю сегодня был концерт, а потому вечером вконец изнуренная ожиданием Габриель не могла даже развеяться за дружеской болтовней. Наконец, рассердившись и на противного Форреста, который никак не перезванивает, и на себя — ну кто просил сиднем сидеть в квартире в такой чудесный день? — молодая женщина решила хотя бы остаток вечера посвятить себе, любимой. Надо в кои-то веки и собой заняться. Сделать маску для лица, например.
Разумеется, телефон зазвонил именно тогда, когда Габриель успела развести порошок из пакетика и нанести на лицо толстый слой густой лиловато-розовой массы. Настоящая, уважающая себя женщина, наверное, проигнорировала бы звонки, но Габриель, презирая себя за слабоволие, бросилась к телефону. Только бы не перестал звонить! Только бы не перестал!
Домчавшись до гостиной, откуда доносилось настойчивое треньканье, молодая женщина торопливо схватила трубку.
— Алло!
— Габриель? Это Натан.
Он мог бы и не представляться — она все равно узнала бы этот глубокий, звучный голос. Но вот ведь нахал, даже не назвал фамилии! А может, у нее с десяток знакомых с этим именем? На долю секунды Габриель испытала искушение разыграть непонимание и спросить, какой именно Натан. Но не стала. Наверняка такой мужчина, как он, вполне искушен в подобных «невинных дамских уловках».
— Добрый вечер, — сдержанно произнесла она.
— Я вам не помешал?
Разные бывают игры — и разные правила. Иногда лучше придержать правду при себе, не то будешь выглядеть полной дурочкой. Ни за что в жизни Габриель не призналась бы Натану, что весь день ждала его звонка.
— Да в общем нет. Я… — Она невольно бросила взгляд в зеркало. Видел бы Натан ее сейчас: волосы перевязаны детской ленточкой, чтобы не лезли в глаза, лицо вымазано какой-то липкой пастой ненатурального цвета. Страшилище из фильма ужасов, да и только! Но не говорить же об этом Натану. — Я как раз недавно пришла домой, только успела… — Габриель хотела сказать «раздеться», но подумала, что это прозвучит двусмысленно, и поправилась на «выпить чашку кофе». — Так чем вызван ваш звонок? Вы уже просмотрели отснятый материал?
— Как раз закончил. — И Натан не сдержал довольной улыбки.
Инстинкт не подвел его: Габриель оказалась просто находкой! То, что требовалось для рекламной кампании. Перед глазами у него еще стояли только что просмотренные кадры.
Вот Габриель на картине, что висит на стене современного дома. Тонкая, стройная и невыразимо женственная в старинном льняном платье простого покроя; она идет по лугу к реке с грудой одежды в руках. Изображение оживает. Теперь Габриель и в самом деле идет по нарисованной траве. Каждое движение полно грации и изящества, точно медленный танец, распущенные волосы колышутся за плечами легким облачком. Подойдя к краю картины, она вдруг выпрыгивает из рамы. С легким удивлением оглядывается по сторонам. Васильковые глаза распахнуты от детского наивного любопытства. К груди она по-прежнему прижимает груду предназначенной для стирки одежды. Помедлив несколько секунд, все той же легкой и грациозной походкой Габриель идет в ванную комнату, где — разумеется! — стоит стиральная машина фирмы «Форрест». Далее следует небольшая вставка с текстом про компанию — это неинтересно. И снова Габриель, уже в современной одежде и в современном интерьере.
Незамысловатый, в сущности, видеоряд, но удачно подобранная внешность и пластика актрисы придали ему особенную прелесть — редкостное сочетание чистоты и чувственности.
Во всяком случае, у Натана Форреста внутри все так и напрягалось от желания. Наверняка то же самое будет происходить и со всеми прочими мужчинами, которые посмотрят этот ролик. При этом ничего откровенно вызывающего или сексуального в рекламе не было, так что чувства прекрасной половины человечества тоже не должны были пострадать.
