Когда они покончили с вишневым пирогом и мороженым, Наоми встала и вышла из комнаты, не сказав ни слова. Миссис Гатри приготовила кофе на сервировочном столике и подала его. Лэрри и Мораг закурили сигареты. Дженни размышляла, что ей делать дальше, пока Лэрри не разрешил ее сомнения, сказав:
— Еще чашечку, Дженни? Нет? Тогда пойдем послушаем мои новые записи.
Дженни взглянула на Мораг, которая спокойно ответила:
— Ты можешь не помогать нам с уборкой, Дженни. Мы с мамой отлично справимся.
Поэтому Дженни позволила увести себя. Когда она уходила, Брюс встал и слегка поклонился.
— Как чудесно, что я снова увидела тебя, дорогой, — тихо прошептала она, когда они вышли в холл. — Ты рад, что я приехала?
— Разве нужно спрашивать? Хотя должен признаться, что я был удивлен, когда увидел тебя сидящей за столом. Как это получилось? Ах да. Большой Братец повел себя как гостеприимный патриарх, хозяин всей округи. Полагаю, за обедом он усердно допрашивал тебя.
— Он просто задал мне несколько вопросов об Англии и о моем отце, вот и все.
— Моя мать нашла, что ты очаровательна, — заметил Лэрри. — Ей нравятся девушки, которые больше слушают, чем говорят. Будучи сама звездой, она, естественно, предпочитает, чтобы ее окружали слушательницы, а не соперницы!
— Но она почти не говорила со мной, Лэрри.
— Может быть. Но я уже научился читать ее мысли. Мы очень близки и очень похожи.
— Она такая красивая, — сказала Дженни. — И она выглядит такой удивительно молодой.
— Да. Обычно те, кто ее не знают, дают ей тридцать пять лет, а не пятьдесят. Что, естественно, ей льстит. Она тратит уйму времени и денег на свою внешность, но результат того стоит. Вот мы и пришли.
Он открыл дверь в длинную гостиную со сводчатым потолком, декорированную бледно-розовым и желтым шелком и обставленную изящной шератоновской мебелью.
— Это комната Наоми и моя, — объяснил он. — Мы делим ее. А у Брюса своя гостиная с другой стороны холла. А вот и моя гитара на пианино. Через минуту я поиграю тебе.
Он закрыл дверь и обнял Дженни.
— После того, как я покончу с более важными вещами. — Он улыбнулся и поцеловал ее.
Дженни блаженно прижалась к нему. Она испытывала такую радость от его близости, от возможности ощущать биение его сердца, видеть, как крошечная жилка пульсирует у него не шее. Она страстно ответила на поцелуй.
— Моя любовь, моя любовь, — шептала она.
Внезапно она услышала посторонний звук, какое-то сопение, за которым последовал глухой удар — где-то совсем рядом. Это заставило ее отпрянуть.
— За дверью кто-то есть, — прошептала она. Лэрри неохотно отпустил ее. Он открыл дверь и выглянул в холл, но там, казалось, никого не было.
— Нет, моя милая. Тебе показалось.
— Но я слышала кого-то или что-то вполне отчетливо.
— Возможно, это большая собака Брюса бродит где-то рядом. — Лэрри снова закрыл дверь. — Спокойно, я думаю, мы можем поставить пластинку, чтобы никто не смог подслушать.
— Значит, ты не хочешь, чтобы узнали о нас?
— Да, лучше, если этого не случится, Дженни. Не сейчас, по крайней мере. А тогда, когда мы будем готовы сказать им об этом.
Они сели на элегантную старинную софу, взявшись за руки, слушая музыку и тихо разговаривая. Яркая головка Дженни покоилась на плече Лэрри. Если бы только эта минута могла тянуться бесконечно, блаженно думала она, но Лэрри заявил, что она должна послушать мелодию, которую он сочинил.
— Я назову ее «Дженни», когда хорошенько поработаю над ней.
Он играл на гитаре и пел, когда вошла Наоми Кэмерон. Теперь на ней был светлый костюм, украшенный лишь одной потрясающей топазовой брошью, в руке у нее было легкое пальто.
— Какая романтичная картина! — улыбнулась она. — Как жаль, что ее придется испортить.
Лэрри прекратил играть.
— Почему же? — поинтересовался он.
— Потому что Брюс немедленно требует тебя в свой кабинет, дорогой. Он говорил что-то о налоговых декларациях.
— Налоговых декларациях! — Лицо Лэрри потемнело. — Но ведь мы не занимаемся бухгалтерией по воскресеньям. Никогда не занимались. Ты, должно быть, не так поняла, мама.
Наоми приподняла свои красивые плечи.
— Брюс просил меня передать тебе это. Тебе лучше пройти к нему, не так ли?
— Думаю, да, — сердито ответил он. — Я скоро вернусь, Дженни.
— Тебе лучше сказать ей «до свидания», — быстро сказала Наоми. — Брюс сказал, что это займет много времени. А я могу отвезти Дженни домой. Я собираюсь к Мансенам поиграть в бридж, так что мне по пути. Вы оставили вашу верхнюю одежду в маленькой туалетной комнате, Дженни? Дженни поднялась со всем достоинством, на которое была способна:
— До свидания, Лэрри, и спасибо. Я схожу за вещами, миссис Кэмерон. Я быстро.
Она вышла в холл, чувствуя, что Брюс Кэмерон ее просто выгоняет, так же бесцеремонно, как и пригласил. Какой же он высокомерный человек. Когда она надевала шляпку, вошла Мораг, воскликнув:
— Ты уже уезжаешь, Дженни? Так мне сказал Брюс. Он просил меня попрощаться за него. Он заперся в кабинете с бухгалтером — какое-то срочное дело. — Она быстро поцеловала ее в щеку. — До свидания, дорогая. Скоро увидимся.
Дженни слабо улыбнулась и вышла в холл, ее подбородок был высоко задран, хотя в глубине души она чувствовала себя ужасно несчастной оттого, что ее приятное свидание было так резко оборвано. Когда Дженни вышла на углу Главной улицы, Наоми послала ей вслед ослепительную улыбку.
— До свидания, — сказала она. — Мне было интересно поговорить с вами. Вам будет о чем подумать, когда вы придете домой, не так ли?
— Да, думаю, что так. До свидания, миссис Кэмерон. Спасибо, что подвезли.
Наоми наклонилась вперед.
— Пока вы не ушли, Дженни, я хочу дать вам совет, — мягко сказала она. — Не надо больше посещать «Кэмерон-Хилл», моя милая. Если Брюс или кто-нибудь еще предложит вам это, найдите предлог, чтобы отказаться.
Дженни изумленно смотрела на нее.
— Не ездить больше, — повторила она. — Но почему — если меня пригласят?
— Потому что ты не найдешь счастья в этом доме, поверь мне. Даже с Лэрри. Это место не подходит для тебя. И никогда оно не будет твоим.
Она снова улыбнулась и отъехала. Дженни медленно брела домой, вниз по переулку к туристическому магазину, где ее терпеливо ждала Топси, усевшись на задней лестнице.
Дженни посмотрела на телефон, висящий на стене, рядом с кухонной дверью, и ей внезапно пришло в голову, что она никогда не слышала, чтобы он звонил. Она взяла трубку, чтобы проверить. В трубке не было слышно никаких звуков. Она повернулась к отцу, который все еще сидел за столом, завтракая хлопьями с молоком.
