потому что по его взгляду можно было прочесть столько эмоций, чувств и желаний, что я даже боялась задумываться об их количестве. Но в то же время, в них всегда виднелась какая-то загадка, тайна, которую ты никогда не узнаешь, только если он сам тебе ее не откроет (ничего так мысли для той, которая напилась вчера до чертиков, да?). Мне казалось, что его взгляд может меняться за доли секунды. Вот он заботливо смотрит на меня, а вот уже о чем-то задумался, вот грустит, а вот призывает тебя скрасить его одиночество. А губы… Чувственные, пухлые губы сразу же привлекли мое внимание. Мне хотелось почувствовать их на своих губах, попробовать на вкус.
«Так! Стоп!» — подал голос мой разум. Я же не знаю этого человека! Первый раз вижу! Ну, то есть второй, но это не большая разница! Как я могу уже столько знать о нем, любоваться им, желать его поцелуев? Но я могла. Думала. И хотела.
— О чем ты так напряженно размышляешь? — я дернулась от неожиданного появления Мартина.
— Да так, ни о чем, — слегка смутившись, ответила я.
— Правда? А вид у тебя такой, будто ты споришь с самой собой, — с веселыми нотками в голосе сказал он.
— И откуда ты все знаешь? — со вздохом сказала я, скорее спрашивая саму себя, чем его.
Но мой вопрос все равно так и остался без ответа. Он просто сел рядом, протянул мне кружку и молча смотрел, как я пью кофе.
— Ну что, чем сегодня займемся? — оживленно спросил Мартин.
— Не знаю, — пожала плечами я, лениво потягиваясь и чувствуя, как поднимается утреннее похмелье. — У тебя есть какие-то планы?
— Я задумал кое — что, но сначала хотел поинтересоваться, нет ли у тебя других планов.
— Планов? Нет. У меня небольшой отпуск, — с горечью усмехнулась я.
— Да, у меня тоже, — ответил он.
И тут я поняла, что совершенно ничего не знаю о том, чем он занимается? Кем работает? Как жил до того, как начал следить за мной? Мне хотелось обо всем этом расспросить его, но я сдержала рвущийся из меня поток вопросов в надежде на то, что он сам мне все расскажет, когда придет время.
— Ну так что, мы идем? — спросил Мартин.
— Куда идем?
— Увидишь, — сказал он, сверкнув при этом глазами.
Спустя полчаса мы вышли из дома и направились в сторону ближайшей станции метро.
— Мы поедем на метро? — удивилась я.
— Да. Ты не против?
— Конечно, нет! Сто лет уже туда не спускалась, — ответила я, улыбаясь.
Мы вышли на станции, название которой я прежде не слышала.
— Где мы? — оглядываясь по сторонам, спросила я.
— Это почти конечная. Мало кто знает, что в этой части города есть прекрасный парк, в котором… А в общем сама сейчас все увидишь.
Немного пройдя вперед, мы свернули с главной улицы и почти сразу, за углом, перед нами открылся райский уголок, о существовании которого я даже не догадывалась! Это был огромный парк, с высокими деревьями, кроны которых, казалось, касались неба и причудливыми деревянными воротами, обросшими вьюнами сверху донизу. Они возвышались перед нами, как будто охраняли этот маленький, волшебный лесок. На входе в парк стояла резная будка из дерева, в которой сидел седой старик, с добрым, улыбчивым лицом. Он вышел из своего «домика» и подошел к нам.
— Снова пришли подумать, не так ли? — обратился он к Мартину.
— Нет. На этот раз я пришел показать это место девушке, — ответил он, немного отходя в сторону и пропуская меня вперед.
— О! Должно быть она для вас много значит, раз вы привели ее сюда, — таинственно улыбаясь, сказал хранитель парка и двинулся в сторону лавочки рядом с будкой, при этом что-то бормоча себе под нос.
Мы медленно шли по широкой дорожке вглубь парка. Вокруг плотными рядами возвышались деревья, листва которых чуть шелестела под легкими дуновениями ветра. «Что значили слова этого забавного старичка?». Он узнал Мартина, значит тот приходил сюда довольно часто. «Подумать… Много для вас значит…». Сказанное стариком засело в голове и, не давая покоя, подогревало во мне еще больший интерес к персоне Мартина.
В этот момент, Мартин осторожно обнял меня за талию. От его прикосновения у меня перехватило дыхание, а кожа покрылась мелкими мурашками. Почему так? Я совсем не знаю этого человека, а мое тело так реагирует на его легкое касание. Мы шли молча, каждый в своих мыслях, пока меня не отвлекли завораживающие блики, мелькающие на стволах деревьев.
— Что это? — спросила я.
Мартин лишь молча указал рукой в сторону. Взглянув туда, я ахнула! Перед нами раскинулся огромный пруд необычайной красоты. Подойдя ближе, я увидела лебедей, мирно плывущих по идеальной глади прозрачной воды.
— Изумительно! — произнесла я восторженным голосом.
— Я знал, что тебе понравится, — сказал Мартин, чуть крепче прижимая меня к себе.
Через пруд были перекинуты два деревянных мостика, а вокруг него стояли старинные скамейки с чудной отделкой. Мы перешли по мосту на другую сторону пруда и устроились на одной из скамеек. Меня поразило это место. Парк было таким чистым и спокойным, словно находился не в огромном мегаполисе, а где-то в глуши, далеко от городов и цивилизации. Воздух здесь был свеж, а густо посаженные деревья бросали тени, отчего сохранялись полумрак и прохлада. И он был таким огромным, что я не могла понять, как это место до сих пор не стало достопримечательностью города. Людей здесь было мало. Лишь изредка мимо нас проходили милующиеся пары или задумчивые одиночки.
Мы сидели обнявшись, моя голова лежала на плече Мартина. Я не могу сказать точно, что такого было в этом человеке, но рядом с ним я забывала о боли и переживаниях, о проблемах, которые окружали меня ежедневно. С ним все это казалось не столь важным и болезненным. В душе царил покой, а в мыслях порядок и безмятежное спокойствие. Я вспомнила его слова про то, что его чувства ко мне невозможно объяснить и поняла, что свои внутренние ощущения я тоже выразить не могу. Это не любовь, определенно. И не влюбленность. Так что же это тогда?
Близко к нам проплыл лебедь. Спокойно рассекая гладь воды, он величественно озирался по сторонам. И только спустя какое-то время, я поняла, что это была она: за ней, держась чуть позади, плыл другой лебедь, он поравнялся с лебедушкой, и они поплыли вместе. Король и королева. Такие красивые, важные и, кажется, счастливые.
— Говорят, что у лебедей одна любовь на всю жизнь, — медленно
