После прибытия в Севилью он внезапно замолчал и отдалился от нее, став почти таким же отстраненным и холодным, как в тот день, когда они встретились впервые.
Севилья только пробуждалась к жизни после дневной жары. Уличные фонари были уже зажжены и сверкали как звезды среди буйной зелени. Кованые светильники, висевшие на домах, посылали бледные лучи в тихие патио. В свете фонарей тени на узких севильских улицах становились еще чернее.
В теплом воздухе был разлит дурманящий аромат цветов. Когда огромная черная машина, на которой они ехали из аэропорта, нырнула под пышные кроны пальм, Эйприл вспомнила, что Андалузию всегда называли землей цветов и садов. Каждый дом здесь был буквально окутан цветами.
Сидя рядом с ней на заднем сиденье машины, дон Карлос не проронил ни слова, пока они направлялись к центру города. Возможно, он беспокоился о том, как отреагируют члены его семьи, когда он представит им свою будущую невесту. Ведь прежде они даже не слышали о ней!
Машину вел одетый в ливрею шофер, и если бы для Эйприл были нужны какие-то доказательства высокого общественного положения дона Карлоса, то шофера оказалось бы вполне достаточно. Внутреннее убранство автомобиля создавало впечатление просто умопомрачительной роскоши. Эйприл казалось, будто она не едет по асфальту, а летит над землей, окутанная атмосферой изобилия и комфорта.
Они очень быстро выехали из Севильи и теперь направлялись за город. Стало уже совсем темно, и, хотя Эйприл видела звезды, сверкающие в фиолетово-синем небе, и золотой серп молодой луны, висящий, словно брошь, в безоблачном пространстве, все остальное было скрыто мраком. У нее возникло ощущение открытого космоса, поскольку небо нависало очень низко над землей, а в открытые окна машины дул соленый морской бриз.
Дон Карлос наконец заговорил.
— Мы почти приехали, — произнес он.
Эйприл ничего не ответила.
Он слегка коснулся ее руки, как будто желая удостовериться, что она все еще рядом.
— Вы устали, сага?
— Не очень.
Как она могла сказать ему, что полна неприятных предчувствий, что сама мысль о встрече с его сестрой приводит ее в состояние близкое к панике? Единственными испанцами, с которыми ей приходилось жить, были сеньор и сеньора Кортес, к тому же сеньора так и не стала истинной испанкой. В доме Кортесов все было поставлено на непринужденную американскую ногу, и в семье царила совершенно неформальная атмосфера. Но трудно было себе представить, что родственники такого мужчины, как дон Карлос де Формера-и-Сантос, также не придавали никакого значения светским условностям. Почти наверняка они должны быть пугающе чопорными — или, лучше сказать, парализующе чопорными, так как чрезмерно изысканные манеры и демонстративная вежливость обычно способны замораживать кровь в венах более импульсивных людей, к которым относила себя Эйприл.
Она откинулась на мягкую обивку сиденья, и, к ее удивлению, дон Карлос снова взял ее за руку.
— Что случилось? — спросил он. — Что вас беспокоит, Эйприл?
Она судорожно проглотила комок в горле.
— Ваша сестра, — наконец произнесла она, — я думала… я ей совершенно незнакома, почему она должна беспокоиться, принимая меня в своем доме?
— Это мой дом, — спокойно поправил он.
Девушка почувствовала легкое облегчение.
— Но даже если так… что вы скажете ей о нас? Вы расскажете ей всю правду?
— Я ничего не скажу ей, кроме того, что мы собираемся пожениться, — спокойно ответил дон Карлос. — И кстати, она уже знает об этом.
— Вы… написали ей об этом?
— Да, я связывался с ней.
Они проехали еще полмили в неуютной темноте.
— Ваша сестра замужем? — спросила наконец Эйприл.
— Нет.
После этого девушка уже не предпринимала попыток завязать разговор. Они проскользнули через пару входных ворот и подъехали к дому. В свете звезд он казался ослепительно белым. Эйприл почти не заметила подробностей, но ей показалось, что они находятся во внутреннем дворике, в который с улицы вела широкая арка.
В доме отворилась дверь, и поток света разрезал темноту дворика, подобно золотому мечу. Когда Эйприл вышла из машины, то увидела несколько ухоженных клумб с темно-красными розами. Розы также обвивали белые колонны просторной террасы. Прежде чем у входа появилась одетая в черное женщина, Эйприл успела разглядеть весьма необычной формы светильники, которые были развешаны по углам двора, и подумала, что они похожи на драгоценные камни.
Женщина, вышедшая к ним из дома, холодно проговорила:
— Вы устали, сеньорита? Вы проделали такой длинный путь из Мадрида!
— Не такой уж длинный по современным меркам, — как бы со стороны услышала Эйприл свой ответ и почувствовала, что к ее запястью на мгновение прикоснулась прохладная рука без колец. Шурша нижними юбками, женщина отступила в полумрак холла и впустила Эйприл в дом.
— Ах, Карлос, как я рада тебя видеть!
Она бросилась вперед, чтобы обнять дона Карлоса, и, хотя Эйприл смутно видела в темноте, она заметила тонкие белые руки, обнимающие его за шею, аккуратную прическу и жгучие черные глаза.
— А я рад видеть тебя, Игнасия! — ответил дон Карлос необычно мягким тоном.
Женщина опустила руки и улыбнулась ему, отойдя в сторону с такой воздушной грацией, с какой шелестят листья на легком ветру. Они стояли рядом в центре квадратного ковра насыщенных красных и синих тонов, а свет качающегося над ними фонаря лил на них потоки янтаря.
— Ты здорова, сага? — спросил он. — Здесь все в порядке?
— Все хорошо, — ответила донья Игнасия и повернулась к Эйприл. — Но ты еще не представил меня своей невесте, — мягко упрекнула она брата.
— Мисс Эйприл Дей, — произнес дон Карлос, взяв девушку за руку, — но ты, конечно, будешь называть ее Эйприл! Эйприл, это моя сестра, донья Игнасия. Она присматривает за домом и ведет все мои дела.
Его последняя реплика прозвучала немного странно, ведь если бы Эйприл была обычной невестой, то она могла бы обидеться. Всякая будущая жена мечтает управлять своим домом самостоятельно, не нуждаясь ни в чьей помощи. В донье Игнасии чувствовалась прирожденная хозяйка, которая в состоянии справиться с любыми затруднениями. Ее темные глаза были, возможно, даже более загадочными, чем у ее брата, бледное лицо напоминало маску.
Эйприл с восхищением и любопытством осмотрелась кругом и, будучи не совсем обычной невестой, только позавидовала способности доньи Игнасии заставлять слуг работать с таким усердием, поскольку черная дубовая мебель просто сверкала, а на коврах не было ни пылинки. И хотя в обстановке холла почти не чувствовалась женская рука, — Эйприл не заметила здесь ни одного цветка, — все-таки он был очень красив.
