Сегодня утром она позвонила ему в салон и сказала, что уже неделю желает с ним поговорить, только все никак не решалась позвонить. Люк как всегда отшутился, что обычно не заставляет девушек так долго терпеть и мучиться и готов выполнить любой ее каприз.
Он уже немного забыл то тягостное впечатление, которое произвела на него их первая беседа о неравенстве полов, и теперь был готов к продолжению знакомства. Но Николь не поняла шутки — со слезами в голосе сообщила все последние новости и сказала, что им надо срочно встретиться.
Ну я и попал! — первым делом подумал Люк. Разгребать чужие проблемы, вытирать слезы абсолютно посторонней девчонке, которая вряд ли когда-нибудь позволит себя хотя бы поцеловать, — это верх идиотизма…
А потом ему стало совестно. У человека умер отец, что-то случилось в семье, и, может быть, ей правда больше не к кому пойти. Ну бывает такое, что первый встречный становится ближе самых близких друзей… И Люк согласился встретиться с Николь. Он уехал из салона, благо никто из клиентов на этот день записан не был, и вот они с Николь уже несколько часов сидели на берегу, под теплым апрельским солнышком и говорили, говорили…
Теперь в буквальном смысле разглядев ее в дневном свете, он понял, что девушка абсолютно не такая, какой показалась ему неделю назад. Люк все смотрел на нее и пытался прикинуть, сойдет ли ему с рук небольшая интрижка, если он попытается завести с ней роман хотя бы на несколько встреч? Опасно. От Бостона до Нью-Йорка — рукой подать…
Люк был помолвлен, но недавно невеста уехала в Нью-Йорк, однако, судя по всему, не сильно по нему скучала, потому что ходили слухи, будто бы у нее там роман с известным телепродюсером.
— Конечно, я не останусь на улице, — продолжала тем временем Николь. — Да и мама не даст умереть мне с голоду, но… Я, честно говоря, не понимаю, для чего отец так поступил со мной. Сначала он говорил, что хочет предостеречь, жалел. А потом…
Люк озадаченно почесал затылок над своим хвостиком и в десятый раз повторил одну и ту же фразу:
— Да уж. Дела.
— И вообще, он всегда любил меня.
— Да уж… А что этот Голдфилд? Или как там его…
— Представляете, он появился на похоронах, все не отходил от меня, выражал соболезнования так, что достал всех. Мама сначала не хотела его пускать в дом, так как считала, что это он виновен в смерти отца, а потом… — Николь с обидой махнула рукой и отвернулась.
— Что потом?
— Потом они подружились и стали неразлей-вода. Мама… как бы это сказать… в последние годы не очень-то хранила верность отцу, и вообще…
— То есть вы хотите сказать… что она… э-э-э…
— Да нет. Слава богу, он слишком молод для нее. Он даже моложе меня.
— Да куда уж моложе! — неуклюже польстил ей Люк и, поймав строгий взгляд Николь, откашлялся в кулак. — Извините. Но просто я не знаю, сколько вам лет.
— Мне двадцать девять.
Он вполне искренне присвистнул, оглядывая ее с головы до ног.
— Спасибо за комплимент, — улыбнулась Николь. — А сколько, по-вашему?
— Врать не буду, но мне казалось… от силы двадцать пять.
— Берту именно столько. Если, конечно, он сказал правду, — добавила она задумчиво…
— Так что же хочет от бедного мистера Голдфилда ваша матушка?
— А! Всего-то ничего! Чтобы он женился на мне, и как можно быстрее.
— О.
— Интересно, правда?
Люк немного откинулся назад, снова разглядывая ее.
— О. Что ж, оригинально. А он?
— Вы будете смеяться, но он хочет того же самого. На словах. А сам встречается с моей подругой.
— С той самой, с которой я видел их в тот вечер? Я думал, они — пара.
— Все так думали. Но Берт, как только приходит к нам, садится в кресло, и они с мамой начинают рассуждать о погоде и о биржевых новостях… Мне в эти минуты хочется убежать далеко-далеко, чтобы не видеть его лживого лица.
— Ага, значит, следующий вопрос, хотите ли вы за него замуж, отпадает сам собой.
— Да я вообще не хочу пока замуж. Ни за Берта, ни за кого-либо еще.
Люк словно чему-то обрадовался:
— Хм… Слушайте, а почему вы считаете его лживым? У вас есть причины не верить ему?
Николь вспомнила диктофонную запись, которую прослушивала ежедневно, размышляя над каждым словом отца, но решила пока ничего не говорить Люку. Папины грехи пусть останутся с папой… До поры до времени.
— Есть ли у меня причины не верить ему? Если человек клянется, что влюбился с первого взгляда в меня, а сам… то как я ему буду верить?
— А он даже говорит о том, что влюбился?
— Да, но как бы в шутку. И в то же время все мы понимаем, что для него это будет теперь самым логичным: просить моей руки. Он же не знает, что я — нищая.
— Но он же собирался «отдавать долг».
— Да не будет он ничего отдавать!
— С чего вы это взяли?
— Это и так понятно. Еще в первый вечер, ну когда мы с вами познакомились, меня насторожили его намерения. Что, собственно, надо человеку, если он притащился из Орлеана через всю Америку «отдать долг предков»? Бред какой-то.
— Ну почему, может, он хочет отдать все долги из каких-нибудь соображений… чтобы, скажем, спасти свою душу?
— Очень смешно. — Николь соскочила с машины и нервно прошлась по берегу вокруг Люка, пожимая плечами. — Да нет же! Говорю вам, все это выглядело как-то несолидно: нашел в ресторане, и причем меня, а не отца… Ну что за долг такой? Почему не официально, почему он не рассказал о себе, наконец? Почему не показал свою родословную?.. Нет, ему явно надо что-то еще. И, скорее всего, он приехал взять, а не отдать. Только вот руки коротки. — Она не заметила, как в точности повторила слова отца.
Люк кивнул, невольно любуясь ее стройными бедрами.
— Согласен. Только не понимаю, откуда в вас столько взрослого прагматизма? Словно это говорит не молодая красивая девушка, а матерый делец, который не один десяток лет сколачивал себе состояние всякими способами. Честными и нечестными.
— Так и есть, — тихо проговорила Николь.
— Что?
— Ничего. Это я так… У мамы с отцом были отвратительные отношения в последние годы. Но они были единодушны в том, чтобы выдать меня за какого-нибудь толстосума из отцовских партнеров. Позапрошлый век чистой воды.
— Тогда почему же он все оставил ей, если у них были отвратительные отношения? — поспешно сменил тему Люк, испугавшись, что она сейчас снова заговорит о правах женщин. О ее женихах — состоявшихся или предполагающихся — он был готов говорить хоть вечность. А вот копаться в истории американской демократии — увольте.
— Вот это и непонятно. Самое обидное, что мама не сильно-то и расстроилась из-за этой потери. Даже немного обрадовалась, что наконец-то ее замужняя жизнь кончилась.
