Ознакомительная версия.
— Придет, никуда не денется. — Лайза протянула запотевший бокал. — Извини за резкость. Я в свое время достаточно наснималась — больше не хочу. С меня хватит.
— Ладно, пусть будет по-твоему, — миролюбиво ответил Ирвин, потягивая коктейль. — Мм, как вкусно! Что здесь смешано? — Он угадал лишь клубнику и апельсины. — Лайза, у тебя кулинарный талант! Нет, тебе определенно надо идти ко мне в ассистентки! Наверно, и других талантов немало — о которых я еще не знаю?
Лайза смущенно засмеялась, поставила свой бокал на поднос и озабоченно взглянула на стенные часы.
— Похоже, Сандра срывает фотосессию?
— Точно. — Ирвин допил коктейль. — Хотя она говорила, что заявится с утра пораньше, но, наверное, запамятовала.
— Кажется, тебя это не особенно огорчает?
Ирвин улыбнулся.
— Странно, но почему-то нет. Сам удивляюсь. Но мне сейчас так хорошо… Может, потому что рядом… — Он осекся и замолчал, смутившись не меньше Лайзы.
Ассистентка в упор смотрела на него, но выражения глаз за черными очками было не угадать. Неожиданно прозвучали и ее слова:
— Ты не сердишься, что я сообщила Сандре о неудачных снимках?
— Что ты! Нет! — В эту минуту Ирвин был совершенно искренне убежден в своих словах. — Наоборот, благодарен, что ты избавила меня от подробных объяснений с разгневанной моделью. Она сама завела разговор…
— Там, в ресторане? И как она отреагировала? Что она про меня сказала?
Ирвин вдруг замялся.
— Ну, знаешь… — Ирвину вспомнились мимоходом сказанные слова и осторожные вопросы насчет самой Лайзы — любопытство ассистентки показалось настолько неуместным и опасным, что он попытался перевести ситуацию в другое русло: — Она что-то говорила, но я забыл. Помню только, что она тебя жалела.
Лайза вздрогнула.
— Жалела? Разве она способна на такое чувство?
Ирвин сменил тон.
— Извини. Я понимаю, тебе трудно об этом…
— Да, нелегко. Если бы ты знал, сколько пришлось пережить… Даже вспоминать не хочу. — Но тут же продолжила монолог, который Ирвин не решился прервать. — Не дай бог никому того, что мне пришлось пережить — с самого детства. Отец — вечный неудачник. С матерью каждый день ссоры, каждую ночь — ее слезы и стоны, каждое утро мне доставалось от обоих — а я при чем? Когда родилась младшая сестренка, я слышала, как они друг друга упрекали — кто виноват — и тыкали в меня: вот такая же будет! А потом — кризис. Отец потерял последнюю работу, где его терпели. Мать кинула в него пустой сковородкой — он хлопнул дверью и ушел неизвестно куда. С тех пор не знаю, что с ним. Может, и на свете уже нет.
Ирвин потрясенно молчал, боясь и слов, и молчания.
Лайза продолжала, не в силах остановиться:
— Мать плакала неделю. Потом забрала младшую сестренку укатила в Мексику. Мне сказала: «О тебе позаботятся!»
— А сколько тебе было?
— Двенадцать. И уехала. И от нее тоже с тех пор никаких известий. Может, вышла замуж, а может, утопила горе и печаль в текиле. Она всегда любила прикладываться к спиртному…
— А ты?
— Я ненавижу алкоголь и тех, кто пьет. Достаточно насмотрелась дома — надежное противоядие.
— Да, молодец, что не пьешь. Я почти тоже… — Ирвин осекся, вспомнив вчерашнее неумеренное возлияние. Подойдя к окну, глядя на шумящую улицу и не видя ее, вновь заговорил: — Странно, Лайза, наши судьбы в чем-то схожи. Я ведь тоже фактически сирота. Родители бросили, воспитывал дед… Контуженый, с причудами.
Лайза вздохнула издали, от стола.
— Все-таки ты рос дома. Не в приюте.
— Да. Тебе пришлось хуже.
— Ты прав. Я и говорю — никому такого детства не пожелаю. Одна на всем белом свете.
— А потом что было?
— Ну, со временем привыкла к мысли, что у меня больше нет ни дома, ни родителей, ни вообще ничего. Не думала о будущем, училась жить настоящим — так велел мне школьный психолог. Пыталась подружиться с девочками из группы и стать лучшей по учебе. Первое не удалось, а второе — вполне.
— Да? Это как?
— Я закончила школу первой по всем предметам. Назло всем. Меня называли уродкой, клали кнопки на стул, портили тетради, но я доказала, что я лучше тех, кто пытался меня унизить и оскорбить. Когда вручали награды, это был первый час, когда я чувствовала себя сильной и счастливой. И я этот час помню до сих пор…
Она вздохнула и замолчала.
— И как, помогли тебе твои награды? — Вопрос Ирвина прозвучал бы неуместной насмешкой, если бы не ласковый, искренне заинтересованный тон.
И Лайза, почувствовав это, откликнулась:
— Нет, не помогли. Никому не нужны девушки без образования, а похлопотать за меня было некому. Устроилась бебиситтером. Какое-то время это позволило мне просуществовать. Потом надоело, стала искать другие возможности заработка. За три года сменила десяток профессий: развозила пиццу, мыла окна в офисах, работала секретарем в муниципальном гараже, участвовала в разных рекламных и избирательных компаниях, пыталась вдвоем с подругой организовать фирму по продаже воздушных шариков. Нигде удержаться не удалось…
Лайза опять замолчала. Ей трудно было найти слова, чтобы передать Ирвину, как она все эти годы надеялась, что ее усердие, молчаливую услужливость, сверхъестественную аккуратность и понятливость в конце концов оценят по достоинству.
Оценили — но совсем не то, на что она рассчитывала.
— Ну а потом? Как потом получилось? — осторожно спросил Ирвин.
— А потом — сначала зеркало, а потом люди сказали мне, что я вовсе не уродина. Что я красивая. По-настоящему красивая.
— Бывает, — сказал Ирвин неопределенным тоном. — Бывают чудеса на белом свете.
— Но это меня совсем не обрадовало.
— Почему?
— Потому что оценили не душу, не характер, не интеллект, а только внешнюю привлекательность.
— Но это ведь тоже немало, — горячо возразил Ирвин.
— Конечно, конечно… Тогда я действительно восприняла это как чудо: меня пригласили к участию в конкурсе «Мисс Иллинойс»…
— И ты же победила, — радостно напомнил Ирвин. — Победила!
— Да… Когда я услышала свое имя в качестве победительницы конкурса, я думала, упаду в обморок от счастья. Слезы градом, корона едва не упала с головы, я кружилась, смеялась, разбрасывала цветы и подарки — словом, сошла с ума. А Берт — Берт так смотрел на меня… Он был счастливее всех.
— Берт — это?..
Ирвин не решился закончить вопрос, опасаясь вернуть ассистентку в утраченное прошлое. Но она вернулась сама, добровольно.
— Мой жених. Он-то и уговорил меня участвовать в конкурсе. Он сказал: «Выиграешь — поженимся! Я хочу, чтобы моя жена была дипломированной красавицей!» Он был богат, у него солидные родители — а я кто? Вот мы и надеялись, что, может, победа в конкурсе сделает меня достойной войти в эту семью…
Ознакомительная версия.
