Вот головная боль!
Она решительно отодвинулась от стола вместе с креслом и направилась к двери в приемную. Ей совершенно не интересно, что за игру он затеял, но она в этой игре участвовать отказывается. Какую бы роль ей ни предложили. Прежде чем распахнуть дверь, она остановилась и зачем-то расправила юбку.
На ней был простой рабочий костюм с юбкой, прикрывающей колени. Может, и надо было послушать мать и купить новые туфли, мелькнула непрошеная мысль. Хорошо бы с каблуками повыше, тогда ноги смотрелись бы эффектнее. А руки! Давно пора сделать маникюр и покрасить ногти. Хотя бы бесцветным лаком. А косметика? Почему у нее в портфеле нет хотя бы губной помады!
Ты что, спятила? — одернула сама себя Лиз. — Мама была бы счастлива. Засуетилась, как невеста перед смотринами. Это же Гарри Батлер, самый избалованный мужчина на свете. Никаким маникюром и макияжем его не удивишь!
Ну и что с того, что избалованный, назойливо бубнил внутренний голос. Зато красивый…
О чем она думает? Нет, вся беда в том, что она не думает. Если бы она на минутку включила мозги, то не бесилась бы, как подросток при виде какого-нибудь рок-идола. Ясно, что в таком состоянии она не может разговаривать с Гарри Батлером. Пусть секретарша с ним разбирается. Пусть посоветует ему другого психоаналитика. Или даже двух. Ему не помешает.
Лиз тихонько приоткрыла дверь.
— Мария, — позвала она. Голос прозвучал робко и неуверенно. — Мария! Избавьтесь от него. Скажите…
Она осеклась. Прямо перед ней стоял Гарри Батлер.
Он шагнул вперед. Сначала одно мощное плечо, затем второе решительно протиснулись в дверь. Этот невыносимый человек явился к ней в кабинет по-хозяйски, словно он тут живет.
— Почему это от меня надо избавляться? В прошлый раз вы были в претензии за то, что я пришел не вовремя. Что ж, я исправился. Позвонил и заранее записался на прием. Явился без опоздания. Так что в моем распоряжении ровно час вашего времени.
Он нарочитым жестом задрал руку к самым глазам, сверился с часами и постучал ногтем по циферблату совсем как она на стоянке возле приюта неделю назад.
Она чуть не поперхнулась. Целый час наедине с Гарри Батлером! У нее перехватило дыхание. Лиз стиснула руки. Нельзя распускаться, ничего страшного не происходит.
— Что вам нужно?
Он закрыл за собой дверь и еще раз окинул взглядом кабинет. Обстановка была продумана так, чтобы в ней уютно себя чувствовали дети, а не взрослые.
— Кажется, в прошлый раз я ясно все объяснил. Вы мне… Мне необходима ваша помощь.
У нее внутри все перевернулось, как это бывает на американских горках. Значит, она ничего не придумала. Предложение действительно было. Жар, охвативший все члены, непреодолимое влечение, головокружение — все это было. О Боже!
— Позвольте мне прояснить ситуацию.
И он сделал приглашающий жест в сторону ее стола. Лиз нехотя направилась к своему рабочему креслу. Гарри уселся напротив и принялся излагать свое предложение, словно это был проект преобразования предприятия или план приобретения недвижимости.
— В тот день, когда мы познакомились, вы, помнится, сказали: «Единственное, что может доставить радость моей матери, это известие о моем замужестве». Это ваши точные слова. Вот я и подумал, что, если мой план сработает, вы тоже окажетесь в выигрыше.
— Надо же! В сказках, как правило, крестные феи пристраивают работящих девушек замуж за принцев. Вы что, решили совместить роли феи и принца? — насмешливо спросила Лиз, взяв себя в руки и решив поставить нахала на место. — Знаете что, мистер Батлер? Брак — это не деловой контракт. С его помощью вы не решите своих проблем, скорее обзаведетесь новыми.
— Это будет не настоящий брак, — спокойно напомнил он.
Лиз решила взглянуть на ситуацию под другим углом. Допустим, он страдает навязчивыми идеями. Она попробует рассматривать его как пациента.
— Мистер Батлер, — с мягкостью профессионального психотерапевта спросила Лиз, — а почему вы хотите жениться?
— Зовите меня Гарри, — любезно предложил «пациент». — Жениться я не хочу. Меня интересует временная помолвка.
— Вы принципиальный противник брака?
— Вовсе нет. — Он пожал плечами. — Если встречу подходящую женщину, в подходящее время… Сейчас это преждевременно.
Вдруг глаза его затуманились, а красивое лицо омрачила какая-то печальная мысль.
— Понимаете, Лиз, если мы с вами объявим о помолвке, то самый дорогой для меня человек…
— …будет ревновать! — догадалась Лиз.
— Нет. Она будет счастлива. Это ее последнее желание.
Он судорожно вздохнул, и адамово яблоко на его шее резко дернулось. В глазах его стояло отчаяние, костяшки сжатых в кулак пальцев побелели.
У Лиз сжалось сердце. По всему видно, эта женщина очень дорога Гарри. То есть мистеру Батлеру. Его искреннее чувство тронуло Лиз. Неискренность и лицемерие доктор Уилкинсон всегда различала каким-то шестым чувством. И теперь она не сомневалась, что Гарри глубоко переживает.
— Скажите, а кто она?
Красавец-миллионер отвел взгляд. Казалось, он стесняется признаться в своей слабости.
— Это моя бабушка.
Когда он вновь поднял на Лиз глаза, перед ней снова был хорошо знакомый персонаж иллюстрированных журналов — решительный, неуязвимый, самоуверенный. Не поддаваться слабости, не пасовать перед трудностями, все держать под контролем! Но Лиз на мгновение открылось его истинное лицо, нежная, уязвимая душа. Лучше бы она этого никогда не видела!
— Она умирает, — коротко сказал Гарри.
— Чем она больна?
— Ей восемьдесят восемь лет. В таком возрасте не требуется точно устанавливать диагноз. По-видимому, она просто устала жить.
Лиз кивнула с пониманием и сочувствием.
— А что говорят врачи? Сколько ей осталось?
— Точно не могут сказать. Может, уже завтра. А может, через месяц.
— А может, через год?
Только по печально опущенным уголкам губ можно было догадаться, какую глубокую боль причиняет ему этот нелегкий разговор. Он покачал головой:
— Год? Исключено. Моя бабушка — необыкновенно решительная женщина. Она сказала, что готова встретить смерть. Будет так, как она решила.
Лиз стиснула пальцами подлокотники кресла. Им движут любовь, забота и сострадание. Но достаточно ли этого для того, чтобы она приняла его странное предложение?
— А почему вы выбрали меня?
— А почему вас это удивляет?
— И все же.
Он поднялся, обошел стол, взял ее за руки и заставил подняться. Прежде чем она успела опомниться, он обнял ее и прижал к груди. Лиз словно парализовало. Она не могла двинуться в кольце его сильных рук, не могла и не хотела. На самом деле у нее было одно желание — чтобы он никогда ее не отпускал. Так сладко было ощущать жар его тела, чувствовать нежный плен его объятий, слышать его прерывистое дыхание!