— Ты до сих пор хранишь их? — Ее голос внезапно сел.
— Да. Они напоминают мне о том, что некоторые женщины не выполняют своих обещаний.
— Но я…
Он поднял руку:
— Твой отец подставил нас обоих. Не будем сейчас об этом. Идем, Надя. У тебя осталось только восемь минут.
Она собралась с силой захлопнуть дверь в свою квартиру. Однако Лукас придержал ее.
— Лучше подожду тебя внутри.
Душераздирающий крик справа от них чуть было не довел Надю до инфаркта. Она дернулась на своем стуле, едва не расплескав сок на столике. Лукасу пришлось поддержать и стакан, и Надю.
Она развернулась в сторону, откуда раздался крик. За соседним столиком творилось нечто невообразимое: женщина, вытаращив от ужаса глаза, уставилась на своего спутника, у которого на груди расплылось кровавое пятно. Его губы беззвучно шевелились, а безумные глаза бессмысленно вращались в разные стороны.
Надя растерянно озиралась по сторонам, не понимая, что происходит. Разве был выстрел? Но она ничего не слышала!
Надо взять себя в руки. Она же проходила курсы медицинской сестры в компании «ККЛ»! Надя, не мешкая, встала из-за стола и хотела направиться к раненому, но Лукас удержал ее за руку.
С бьющимся сердцем она попыталась высвободиться, но Лукас был сильнее и все же заставил ее сесть.
— Отпусти меня. Ему надо срочно оказать медицинскую помощь. Я прошла курсы медсестер и знаю…
Улыбка разлилась по его лицу. Отчего он улыбается? Ведь там несчастье!
— Надя, это пьеса, — прошептал он.
Женщина за соседним столиком прикрыла рот рукой и начала громко рыдать, так что было слышно на весь ресторан.
Ну и дурочка же эта особа. Надо не реветь, а что-нибудь делать.
Однако истеричная особа по-прежнему ничего не предпринимала, только продолжала надрывно рыдать. К тому же никто не спешил им на помощь. Надя схватила матерчатую салфетку, с намерением остановить кровотечение, и снова поднялась с места. И опять Лукас схватил ее за запястье.
— Лукас, ему нужна медицинская помощь. Звони 911.
Он с силой тряхнул ее за плечи и заставил посмотреть ему в лицо.
— Надя, опомнись. Это пьеса. Театр-мистерия за ужином.
Она, конечно, слышала его слова, но они не имели для нее никакого смысла. Надя заморгала.
— Что?
— Эта пара — всего лишь актеры. Ты когда-то любила Бродвей. Я хотел преподнести тебе сюрприз.
Вот уж удивил так удивил!
— Пьеса?
Она оглянулась через плечо и посмотрела на других людей. Все спокойно наблюдали за сценой.
Пьеса. И акт первый разыгрывался прямо перед ней.
Да, теперь это было очевидно. Всего лишь превосходная игра. Но ведь игра!
Надя выдохнула. Какая же она наивная! Ее провели как ребенка! Щеки в один миг стали пунцовыми. Ай как стыдно! Наверное, люди вокруг видели, как она порывалась бежать на помощь. Неужели все остальные знали?
Ей так и хотелось скользнуть к Лукасу под крылышко и спрятаться там.
И он, словно почувствовав это, приобнял ее за плечи и придвинул вместе со стулом к себе. Их пальцы переплелись, и электрический разряд передался от него ей, по ладони, вверх по руке и выше. Краска пуще прежнего залила Наде лицо. К смятению примешалась тайная, радость от того, что есть кому поддержать ее в неловкой ситуации. Его запах, тепло его тела и сама близость заставили ее сердце забиться сильнее.
Она попыталась отстраниться, но он лишь сильнее сжал ее плечи. Надя застыла, опасаясь привлечь внимание со стороны актеров и зрителей.
— Как же я не заметила? Это же очевидно, — пробормотала она смущенно.
Он склонился к ней, его теплое дыхание колыхнуло ее волосы на виске.
— Дело в том, что нельзя сразу понять, что это актеры. Да и сцена является продолжением самого ресторана.
Когда он произносил эти слова, его губы слегка коснулись ее уха. Надя поежилась — ей не понравилась собственная реакция. Она слишком быстро возбуждается от его близости. А главное, избавиться от него нет никакой возможности — они же сидели в ресторане. Придется взять себя в руки и как-нибудь выдержать все это.
— Надя, сиди спокойно и смотри спектакль.
Как будто у нее был выбор!
Надя уставилась на актеров, пыталась вникнуть в их игру и понять, о чем речь. Для этого потребовалось напрячь всю свою волю. Уж лучше это, чем изнывать от мыслей о мужчине, который сидел рядом.
Ей вспомнились прежние деньки, когда они с Лукасом ходили по театрам и на Бродвей. Ведь это он открыл перед ней двери храма Мельпомены и привил любовь к сценическому искусству. Она обожала смотреть спектакли, находясь при этом в его жарких объятиях.
Надя вскинула подбородок, чтобы избавиться от наваждения, и заметила, что занавес уже упал. Антракт.
Она перевела глаза на Лукаса. От его огненного взгляда все так и зажглось у нее внутри. Ей вдруг до дрожи в коленях захотелось его поцеловать.
— Нравится? — поинтересовался он.
С одной стороны, Надя понимала, что надо взять себя в руки, но тело перестало подчиняться разуму. Против воли она наклонилась к нему поближе и прошептала:
— Да, спасибо.
— На здоровье. — Он отпустил, наконец, Надину руку и провел пальцами по ее щеке. Этого еще не хватало! От одного его прикосновения сердце зашлось и сладко заныло в груди.
Но тут ее взгляд случайно упал на часы, в полумраке поблескивавшие на его запястье.
Черт, она же потеряла счет времени!
Встрепенувшись, Надя поднесла его руку поближе к глазам, чтобы точно знать, который час. В последнее время она не носила хронометр, чтобы не думать о том, как медленно ползут минуты. Ходить было некуда, а значит, и торопиться тоже не было нужды.
Но сейчас другое дело. Так. Одиннадцать тридцать. Кажется, она опаздывает. Кровь прилила к ее лицу. Не хочется быть невежливой и уходить с середины спектакля, но деваться некуда. Наследство и судьба братьев были превыше всего.
— Пьеса еще не закончилась.
— Но я не могу оставаться дольше. — Она выскользнула из-за стола и поспешила к выходу.
Лукас догнал ее уже в холле и поймал за локоть, пристально глядя на нее своими голубыми глазами.
— Надя, что случилось? Тебе плохо?
В его потемневших глазах была тревога.
— Нет. Но я… — Она колебалась. Выбора и правда не было. — Слушай, мне просто надо домой. Если ты хочешь остаться и досмотреть, я могу доехать и на такси. Это срочно.
— Но ведь тебе нравилась пьеса.
— Да. Но мне надо идти.
— Я довезу тебя, если ты останешься со мной.
Она замялась.
— Лукас… Я потом тебе все объясню, ладно? Обещаю. А сейчас я тороплюсь, правда.