— В некоторых случаях он безжалостен, особенно когда становятся ему поперек дороги. Если что-то стоит у него на пути, он это устраняет, как мы уже успели заметить за то короткое время, что он здесь. При нем произошло много перемен, некоторые из них были действительно необходимы, но если ты стоишь на его пути и он сказал, что избавится от тебя, тогда, поверь мне, он так и сделает. И ты ничего не сможешь с этим поделать, как и твой дядя.
В голосе Кэролин зазвучали горестные нотки:
— Но предположим, мне нравится эта работа настолько сильно, что я хочу остаться? Думаю, могла бы, если мне дадут возможность.
Перл покачала головой.
— Это не заставит его передумать. Если это действительно его позиция по отношению к тебе, значит, твой уход был предопределен, еще когда ты в первый раз входила в дверь.
Кэролин помахала рукой Перл, когда они разошлись в разные стороны, и прошла последние несколько метров до своего дома. Что же он за человек, думала она, если может так грубо обходиться с каждым, кто является помехой на его пути, и настолько безжалостно отбрасывать в сторону каждого, кто стоит на его дороге? Ее ненависть к этому человеку возродилась с новой силой, и она горячо возмутилась этой почти безграничной властью, которую он, казалось, имел над ее судьбой — и своей собственной.
Бабушка встретила ее у двери своим обычным вопросом.
— Спасибо, все в порядке, — ответила Кэролин. Она рассмеялась в надежде, что это придаст ее виду беззаботность, и солгала: — Просто много работы. — Она не сказала бабушке, как она угнетена тем, что ей только что было сказано, и что если главный библиотекарь действительно так считает, то ее дни в библиотеке сочтены.
Перекусив, она решила зайти к своему дяде. Если она сама расскажет ему, как она довольна и как хорошо работать в этой библиотеке, это, может быть, предотвратит его звонок туда, чтобы узнать, как дела. Все, что угодно, лишь бы ввести его в заблуждение.
Дверь открыл Шейн.
— Привет, дорогая. Как поживает твой противный босс?
Она нахмурилась и шикнула на него.
— Ой, извини, — опомнился он и схватился за голову.
— Привет, дорогая, Остина нет дома, — сказала, целуя ее при этом, мать Шейна.
— Здравствуйте, тетя Мейси.
Кэролин проследовала в гостиную за своей теткой. На столе еще сохранились остатки ужина, и Кэролин взяла чашку чая, пододвинутую тетей.
Тетя Мейси была хорошо сложенной женщиной лет пятидесяти, с белокурыми волосами, спокойной и доброжелательной, никогда не выражавшей недовольства тем, что ее муж тратит много денег на воспитание и образование своей племянницы.
— У него и так много денег, — говорила она. — От того, что он тратит на тебя или на твою бабушку, у нас не убудет.
Вошел Шейн и налил себе чашку чаю.
— Как Донна? — спросила Кэролин.
Мейси Булмэн, которая всегда очень любила рассказывать о своей дочери, поведала ей в деталях, как прекрасно проводит Донна время в Париже.
— Работа у нее не очень тяжелая, а ее начальник даже за ней немного приударяет, хотя думаю, что для нее он немного староват.
— Что из того, — лаконично промолвил Шейн, прихлебывая чай. — Моя сестра всегда найдет возможность поразвлечься, все равно с кем и все равно где. Посади ее на лекцию по ценным бумагам и акциям, она бы и там развлекалась тем, что строила бы всем мужчинам глазки и постепенно переключала бы внимание остальных с лектора на себя.
Они рассмеялись, и Мейси сказала:
— Остин поехал куда-то на север. Какая-то конференция по строительству.
Кэролин воспряла духом:
— Надолго?
— На несколько дней, дорогая. Он сам еще не знает, когда вернется.
Это было слишком замечательно, чтобы быть правдой. Он на много миль к северу отсюда и не сможет зайти в библиотеку!
Она почувствовала большое облегчение и даже была в состоянии уклониться от неизбежного тетушкиного вопроса, как ей на новой работе.
Избегая ухмылки Шейна, она рассказывала тете, как ей все нравится, приукрашивая обязанности ассистента и подчеркивая, как важен фондовый отдел библиотеки, так что в конце концов выходило, что только на нем все и держится.
Провожая ее к автобусной остановке — она отклонила его предложение подвезти ее на машине, — Шейн посмеивался над всеми ее дипломатическими усилиями, поэтому она сочла необходимым еще раз попросить его держать язык за зубами.
— Не беспокойся, буду следить за своим языком, как гусыня за своими гусятами, — обещал он. — Кстати, отец дал мне пару билетов на какую-то выставку из собраний местных художников. Это будет частный просмотр до официального открытия. Не хочешь пойти со мной?
— До того, как я отвечу на твой вопрос, хотелось бы знать, кто еще там будет.
— Ах ты, самоуверенный чертенок! Интересуешься, достойна ли будет эта компания, чтобы лицезреть твое присутствие?
— Да, — рассмеялась она.
— Ну, там будут всякие местные шишки, начиная с мэра и его супруги и кончая интеллектуалами, вроде начальника отдела образования, главного библиотекаря…
— Ах, он тоже там будет! — воскликнула Кэролин.
— Конечно, ведь за галерею отвечает он. Ну как, теперь пойдешь?
«Если бы ты только знал, Шейн!» — подумала она. Теперь ей даже больше хотелось пойти. Встретиться с ним в обществе, хотя бы и на глазах у всего народа, общаться с ним на равных — одна мысль об этом доставляла ей удовольствие.
— Да, — сказала она, — пожалуй, я с тобой схожу.
Он отвесил поклон:
— Благодарю вас, мадам, что вы столь великодушны.
Подошел автобус, он помог ей сесть, помахав на прощанье рукой.
На следующий день заместитель главного библиотекаря появился в фондовом отделе. Он ходил по комнате, беседовал с девушками, шутил над их занятым видом. Затем остановился рядом с Кэролин. Она устало поднялась на ноги, на ее лице были написаны печаль и скука.
Мистер Коутс ободряюще улыбнулся, обменялся с ней парой слов и ушел за перегородку поговорить с мисс Блейн. Выходя, он сказал, что скоро вернется.
Стелла кисло прокомментировала:
— Вчера начальник, сегодня заместитель, к чему бы этот внезапный интерес, эта навязчивая забота о нашем благосостоянии? Раньше им на нас было просто наплевать.
Кэролин развернула коричневую бумагу еще на одном пакете и сказала:
— Должно быть, это потому, что я сказала ему о том, что вы называете этот отдел Сибирью. Он, кажется, был обеспокоен этим и, думаю, посчитал нужным как-то исправить это. Поэтому он сюда и зашел, демонстрируя нам, что и нас кто-то любит.
Она вдруг почувствовала вокруг себя уязвляющую и колющую ее тишину и подняла глаза. Ее обеспокоила сама холодность атмосферы.
