Никита садится на качели и притягивает меня к себе. Сажусь к нему на колени, даже через одежду чувствуя, как сильно бьется его сердце.
— Золотко, — шепчет он и гладит мое лицо ладонями. — Злата…
Не знаю, что будит во мне смелость — его возбужденный взгляд или слова, слетающие с губ, горячие касания ладоней или частое взволнованное дыхание. Я разворачиваюсь и сажусь на Никиту верхом. Припадаю к его губам и жадно целую. Пью его и не могу напиться… Мы целуемся, не жалея губ, так, что становится больно. Никита замирает, словно раздумывая, остановиться или переступить черту. Часто дышит, упираясь лбом в мой лоб, а потом толкает в пропасть нас двоих… Поддевает края моего сарафана и ползет ладонями по бедрам, стягивает белье и спускает с моих плеч лямки…
— Злата, если хочешь, останови меня, — шепчет он хрипло.
— Нет, что ты. У нас мажоров это нормально. Я не против.
Дурацкая реплика, знаю, но Никиту она не останавливает. Он целует мои губы, плечи, грудь, съезжает ладонями по животу, ниже…
— Боже, Златка… Ты такая…
Да, я чуть дышу от волнения и возбуждения. Подаюсь вперед, навстречу ласкающей меня руке и целую Никиту. Его губы, скулы, веки… Встречаю одурманенный взгляд, ловлю горячее дыхание и прикусываю губы, чтобы не стонать в голос. Воздух превращается в горячую пульсирующую лаву, в глазах темнеет, в ушах гулко стучит пульс… Мне страшно срываться в оглушительную мощь удовольствия, приближающуюся ко мне, как лавина. Что-то меня останавливает… Поздно, Златка… Поздно бояться…
— Золотко мое, не бойся, — Никита угадывает мои мысли, не переставая целовать и ласкать меня. — Расслабься. Я тебя держу.
Хорошо, что у него хватит сил удержать меня. Потому что я боюсь упасть. Вздрагиваю от раскроившего меня надвое удовольствия и валюсь на грудь Ника, постанывая и задыхаясь. А потом на смену удовольствия приходит пронзительная боль — в тот момент, когда Никита делает меня своей. Я кусаю губу так, что чувствую металлический привкус крови во рту, но не сдерживаюсь и громко всхлипываю. Никита застывает и слегка отстраняется.
— Это то, о чем я думаю?
— Да, у меня это в первый раз. Прости, но я боялась… Боялась, что оттолкнешь. Я… Я люблю тебя, и ничего не говори, я-то знаю, что ты меня нет, да это не нужно…
— Мелкая, ты меня с ума сведешь, — шепчет он, крепче прижимая меня к себе.
Гладит успокаивающе, целует, боясь причинить большую боль, а потом замирает, крепко сжимая мои бедра и шепчет в самое ухо:
— И я тебя, похоже, люблю.
Глава 18
Никита
Я с трудом сдерживаю переполняющие сердце эмоции. Сцеловываю с лица моей Золотко слезы и глажу ее плечи. Моя. Навсегда и неделимо. Как бы самоуверенно это ни звучало. Не представляю, что теперь сможет нас разлучить? Расстояния, люди, обстоятельства? Я преодолею любые, только бы она меня ждала или поехала вместе со мной.
— Прости, Злата. Если бы ты сразу сказала, я не решился…
— На качелях? — улыбается она.
— Да. Я дурак. Златка, пойдем в море? Кажется, я тебя испачкал.
— Идем. А нас ребята не хватятся?
— Им и без нас хватает развлечений.
Мы плещемся в море, целуемся, а потом я снова говорю ей слова любви, так легко сорвавшиеся с губ… Моя девочка… Хрупкая нежная маленькая женщина, так некстати появившаяся на моем пути.
К костру мы возвращаемся, держась за руки. Мокрые, счастливые, улыбающиеся — кажется, по нашим лицам можно безошибочно угадать, чем мы недавно занимались.
Роберт угощает Злату ароматным травяным чаем и хлебом с малиновым вареньем, а Лана не упускает возможности вернуть мое внимание на себя: протягивает тарелку с жаренной на костре картошкой и кружку с черным кофе. Бесполезно, детка… Мое сердце занято.
Спим мы и вправду в одном спальном мешке, но я применяю чудеса терпения и не трогаю мою девочку — сейчас ей это только навредит.
Степка донимает меня расспросами, зато другим парням, похоже, ясно все и без слов. Мы не стесняемся целоваться при всех и ухаживать друг за другом. Стараясь отогнать от себя мысли о реакции папаши Белоцерковского, я просто живу, жадно вдыхая дни уходящего лета, терпкий воздух моря и солнца и аромат волос Золотко…
Мы возвращаемся в город поздним воскресным вечером. Я развожу ребят по домам, помогаю девчонкам поднять рюкзаки и возвращаюсь за руль. Степку обещал довезти Игорь, так что мы с Золотко остаемся, наконец-то, одни.
— Никита, может, ты зайдешь к нам? — воркует Злата, облегченно вздыхая. После шумной компании воцарившаяся тишина кажется раем.
— Ну не брошу же я тебя с вещами возле калитки? Зайду. Папе твоему я вряд ли понравился, Злат… Даже не знаю, как начать с ним разговор, — крепче сжимаю руль, чувствуя, как мышцы сковывает предательское волнение.
— Что за ерунду ты говоришь? Слышал бы ты как папа тебя хвалил своему коллеге Вадиму Александровичу! Говорил, что ты перспективный парень, предприимчивый, порядочный. Хотя я уверена на все сто, что он не успел тебя пробить. Твою фамилию он не спрашивал, значит, мнение составил исключительно из своего наблюдения. Ты у меня самый лучший, Ники! И почему ты в себя не веришь?
Окончательно сникаю от слов Золотко. Значит, пока я «ходил в туалет», а на самом деле рылся в компьютере Белоцерковского, хозяин дома хвалил меня? Распинался перед упырем, толкнувшим меня на сделку с совестью? Как теперь смотреть Леониду в глаза? А вдруг все уже вскрылось? И он ждет нашего возвращения, чтобы вытрясти из меня правду? Нервно сглатываю и отвечаю девчонке:
— Потому что я побаиваюсь твоего папу, Злат. Наверняка у него высокие требования к парню своей дочери.
— Забей, Гончаров.
— Злата, а ты приедешь ко мне в Америку? — неуверенно спрашиваю я. — Решение этого вопроса ведь не может обойтись без твоего папы?
— Сейчас рано об этом говорить, Ник. Тебе надо там обосноваться, найти работу, а я что буду делать? Сидеть на твоей шее обузой? Не хочу. Я буду каждый день утопать в вине!
— И не будешь скучать? Как я без тебя?
— Буду. Но я предпочитаю выходить замуж за состоявшегося мужчину, а не мечущегося в поисках работы парня.
— Ах вот оно что? — улыбаюсь я. Какая все-таки Златка умница. Я был уверен, что она предпочтет чувства здравому смыслу, но с каждым днем она удивляет меня все больше… Своими чуткостью, мудростью и правильным пониманием ситуации. Она права — мне тоже не хочется бегать в поисках работы и позволять ей жить где попало.
— Да. Я девушка серьезная, между прочим, — фыркает она и ерзает на кресле, завидев огни возле ворот своего дома.
Кроме моей машины здесь стоят еще две. Марки машин простые — у гостей Белоцерковского не может быть таких автомобилей. Сердце пропускает удар, а внутри расползается леденящий ужас. Что, если…
— Странно. А кто это у папы так поздно? — опережает мой немой вопрос Золотко.
— Может, приехали сделать какую-то работу по дому или во дворе? — глуповато пожимаю плечами.
Мы входим во двор и бредем по тропинке к дому. Несу сумки и рюкзак Златы, боясь помыслить, что случилось что-то неладное… Каким же я был дураком, что повелся на поводу этого Вадима! Теперь Леонид не поверит мне — прогонит и запретит встречаться с девчонкой, если не натравит полицию. Может, он и виноват в чем-то — это не мое дело. Я никакого отношения не имею к его бизнесу, как и Золотко.
Леонид выходит из дома в сопровождении двух подозрительных мужчин в гражданском. Они явно не его коллеги…
— Привет, Золотко, — хрипло шепчет он, завидев нас. — Здравствуй, Никита.
— Привет, папуль. Попьем чайку? Я тебе про море расскажу, — щебечет Злата, не понимая, что произошло. Зато все прекрасно понимаю я — по взгляду Леонида, хищному оскалу следаков или приставов — уж не знаю, кто они точно.
— Мне надо отъехать, детка. Давай позже. Никита, помоги ей с вещами и поезжай домой.
Глава 19
Никита
