— Солнышко мое, подожди, а то я сойду с ума!
Коул выдернул из-за пояса юбки край ее блузки, быстро расстегнул пуговицы и стянул блузку с плеч. Софи помогала ему, вынимая руки из рукавов, но старалась при этом не отрывать губы от его губ.
Все так же смеясь, Коул сказал:
— Не торопись, солнышко. У нас впереди целая ночь. Спешить некуда.
Он нежно гладил ее по спине, покрывая легкими влажными поцелуями шею и плечи. Софи впилась пальцами в его бедра, и Коул послушно прижался к ней.
Софи тихо вскрикнула от восторга и волнения, почувствовав его жестко восставшую плоть.
— Коул, а ты не снимешь рубашку?
Он секунду колебался, опасаясь, что не сумеет сдержаться, когда она коснется его обнаженной груди. Но взгляд ее широко распахнутых глаз был нежным, ищущим, волнующим, и Коул не нашел сил для сопротивления. Ощущая гулкие удары собственного сердца, он стянул рубашку вместе с майкой и швырнул их на пол.
Софи ощупывала его взглядом, теплым и чувственным.
— Ты можешь потрогать меня, солнышко.
Поскольку она явно робела, Коул взял ее руку, поцеловал в ладонь и положил себе на грудь. Софи облизала губы и нерешительно погладила его.
— Ты такой упругий и горячий.
Коул рассмеялся. «Горячий» было весьма подходящим определением, а уж о том, насколько «упругим» он стал, и говорить не приходилось. Казалось, джинсы спереди вот-вот лопнут. Из последних сил сохраняя самообладание, он потянулся к пуговице на поясе ее юбки.
— Коул… — с тревогой в голосе прошептала Софи и замерла.
— Я хочу видеть тебя, детка, — объяснил он, но, вглядевшись в ее глаза, понял, как девушка нервничает, и решил повременить. — Ты невероятно привлекательна. Даже если бы я всю жизнь смотрел на тебя, никогда не мог бы наглядеться.
Ее маленькие руки сомкнулись на его запястьях.
— Но перед нами не вся жизнь, ведь так? Я… я уезжаю через несколько дней.
И когда только она бросит эту дурацкую игру? На какой-то момент Коул почувствовал едва ли не раздражение. Ему было так трудно следить за собой, чтобы ненароком не назвать «Шелли» настоящим именем и не признаться в любви. Но это ее спектакль, напомнил он себе и твердо решил позволить Софи доиграть его до того момента, который выберет она сама, давая ей то, о чем она мечтала.
— Ты уверена, что не сможешь задержаться подольше?
— Да, — быстро и твердо прервала его Софи. — Да, мы проведем вместе эту ночь, и больше мне от тебя ничего не надо. Только одну ночь. Волнующую для нас обоих ночь, и не более того.
Уверенность Коула была поколеблена: правильно ли он на самом деле понял ее? Может быть, Софи и впрямь нужно лишь короткое любовное приключение? Ее слова «только одну ночь» продолжали эхом отдаваться в голове. Что, если Софи осознанно выбрала одинокую жизнь? Видит Бог, как женщина она более чем привлекательна, мужчины должны ходить за ней стаями. За внешней невозмутимостью в ней таится такая бездна чувственности, что другие мужчины не могут этого не видеть так же, как он. Даже Зейн сказал, что Софи красотка, а уж он-то знает толк в женщинах.
Коула захлестнул гнев. Ее хитрость больше не казалась ему такой уж трогательно милой, и теперь к нему пришло новое решение — так бешено удовлетворить желание Софи, так насытить ее своей любовью, чтобы бна уже никогда не смогла отвергнуть его. Коул Уинстон даст ей то, чего она жаждет, и кое-что сверх того. Прежде чем закончится эта ночь, Софи уже будет привязана к нему, как к наркотику, навсегда.
Одна ночь ада.
— Сними юбку, солнышко. Дай мне прикоснуться к тебе!
Эти внезапно вырвавшиеся слова тяжело висели между ними несколько секунд, пока Софи наконец не разжала пальцы на его бедрах и не подняла голову. Ее неотрывно следившие за ним глаза сейчас казались скорее серыми, чем голубыми, и молили о поддержке. Он ободряюще улыбнулся, и Софи осторожно расстегнула пуговицу на поясе юбки, потом молнию. Юбка тут же соскользнула с узких бедер. Коул потянул Софи за руку, и она, переступив через юбку, сделала шаг ему навстречу.
Достаточно было взгляда на темные возбуждающие чулки, обтягивавшие стройные длинные ноги, чтобы Коул застонал, но окончательно заставил его потерять голову вид ее узкой талии и плоского живота. На Софи были светлые полупрозрачные трусики, сквозь которые проглядывал треугольничек темных вьющихся волос. Это было такое искушение, что у Коула огнем жгло ладони от желания коснуться их.
— Господи, как ты красива!
Только услышав долгий прерывистый шумный выдох, он понял, что Софи стояла не дыша.
— Я не была уверена, что понравлюсь тебе…
— Да я просто счастливый мерзавец! Иди сюда, солнышко.
Он не собирался быть грубым, не хотел пугать ее, но и терпеть больше не было сил. Более полугода он представлял себе этот момент, но действительность оказалась сладостнее любой фантазии. Наверное, потому, что Коул по-настоящему любил ее, любил и уважал, секс представлялся ему чем-то гораздо большим. Опуститься на ее тело, погрузиться в него было чем-то большим, чем просто физическая близость, чем-то глубоко затрагивающим душу и ум, единением более высоким, чем просто слияние тел.
Коул поцеловал ее в ухо, слегка прикусив мочку. Софи задохнулась, сжала пальцы на его запястьях и прошептала:
— Как хорошо!
Он улыбнулся, сдерживая охватившую его страсть.
— Знаешь, я могу кусать и другие места. Это тебе понравится еще больше.
— О? — Она почти не дышала, ее тело сотрясала дрожь.
Коул сжал ладонью нежную налившуюся грудь, и они оба застонали. Софи покошачьи замурлыкала от удовольствия, как умеют это делать женщины, но слегка дернулась.
— Например, здесь, — предостерегающе сказал Коул и, склонив голову, легко сжал сосок зубами, одновременно облизывая его, так же как за секунду до того играл с ее ухом. Софи обхватила его голову, зарывшись пальцами в густые волосы, и вскрикнула. Коул разжал зубы и, широко открыв рот, обхватил губами почти всю ее маленькую грудь. Он прислонил Софи к ближайшей стене и, крепко прижавшись, заставил ее развести ноги.
Рука, заскользив по животу, добралась до резинки трусиков. Софи дрожала и стонала, он понимал, что мучает ее так же, как себя. В тот момент, когда его пальцы проникли под тонкую ткань, Коул снова поцеловал ее, и этот поцелуй поглотил готовый было сорваться с ее губ крик наслаждения.
Она была горячей, влажной, ее нежная плоть набухла, а его пальцы все ласкали ее, пока Софи не начала задыхаться от страстного желания.
— О Боже… — Ее тело инстинктивно дернулось вперед и еще теснее прижалось к нему.
Продолжая целовать каждый сантиметр ее груди и шеи, Коул медленно достиг уха и снова прихватил зубами мочку. Его язык раз за разом все глубже проникал внутрь, так же как внизу это делал его палец, и Софи не могла не понять намека. Обхватив его бедрами, она начала двигаться вместе с ним в заданном ритме.
