Кэсс поднялась вскоре после шести и сразу направилась к окну, пытаясь понять, каким будет день. В этот час утра небо с почти прозрачными перистыми облаками имело легкий лимонный оттенок. Дул довольно прохладный ветер. Как приятно было вновь распоряжаться своей жизнью и чувствовать себя свободной! Только теперь Кэсс поняла, что до сих пор ее держали в клетке.
Пока она пила первую чашку кофе за этот день, огромный черный кот прошелся вдоль ограды двора, окинув Кэсс презрительным взглядом. Усмехнувшись, Кэсс решила, что помешала его утреннему свиданию. Над дальними крышами поднималось солнце; пленительно и бодряще пахло розмарином, вербеной и свежеприготовленным кофе, и Кэсс пришла к выводу, что ничто и никто не в состоянии испортить ей настроение.
Прежде чем принять душ, она ненадолго задержалась у пожелтевшей от времени зеркальной створки шкафа, заглядевшись на собственное отражение. Господи, какой бледной и худой она стала! В восемнадцать лет Кэсс отличалась некоторой полнотой и старательно с этим боролась. А теперь — кожа да кости! И сплошные впадины: на шее, у ключиц, между ребрами, на животе. На спине отчетливо проступает каждый позвонок, на узких бедрах выпирают косточки… Короче, выглядит ужасно, словно после изнурительной болезни. Интересно, что подумал Бен, когда ее увидел? Он, конечно, промолчал, как обычно, но это вовсе не значило, что ее фигура не требует улучшений.
Значит, на первом месте в ее сегодняшнем распорядке дня стоит еда, решила Кэсс после того, как приняла освежающий душ и хорошенько помыла голову. Заколов влажные волосы на макушке гребнями и спрятав худые руки и ноги под мешковатой рубашкой и потертыми джинсами, она призналась самой себе, что прошло уже много месяцев с тех пор, как мысли о еде вызывали у нее воодушевление. Но сейчас она и вправду проголодалась!
Омлет из двух яиц с сыром — вполне неплохо для начала! Кэсс ухитрилась съесть даже ломтик купленного вчера хрустящего хлебца. После двух чашек кофе она почувствовала прилив сил, а пока мыла посуду и застилала постель, к ней окончательно вернулся оптимизм.
Кэсс изучала кулинарную книгу, обнаруженную на полке над сушилкой, когда раздался звонок в дверь. Нахмурившись, Кэсс взглянула на часы. Было только десять — для Бена слишком рано, но самое время для миссис Киприани.
Вздохнув, Кэсс отложила книгу и направилась к двери. С экономкой Бена она беседовала каких-то несколько дней назад, и ее приход не обескуражил девушку. Миниатюрная итальянка всегда была добра к Кэсс, и Кэсс подозревала, что причина ее приветливости отчасти крылась в антагонизме миссис Киприани и матери Бена. Женщины не ладили между собой и обе были недовольны влиянием друг друга на жизнь Бена. По мнению Софи, миссис Киприани узурпировала место, по праву принадлежащее ей, а миссис Киприани считала синьору Скорцезе назойливой старухой, не способной понять, что ее сын давно уже не ребенок.
Изобразив на лице вежливую улыбку, Кэсс распахнула дверь и тут же испуганно отшатнулась, завидев стоявшего на пороге мужчину.
— Роджер! — прошептала она, слишком поздно сообразив, что ей следовало бы подумать, прежде чем поддаваться естественному порыву. Но теперь уже ничего не изменишь, и Роджер Фиддинг не замедлил воспользоваться ее растерянностью.
— Так я и знал! — заявил он, проходя мимо нее в коридор. — Я ни минуты не сомневался, что ты здесь. Твой отец уверял меня, что ты отправилась в Штаты, к Мэри Ли Пайпер, но мое чутье оказалось вернее. Ты сбежала к своему любимому братцу!
— Что тебе надо, Роджер? — спросила Кэсс, прислонившись к прохладным панелям стены. Лицо Роджера исказилось. Когда он пребывал в спокойствии, его можно было назвать красавцем благодаря выразительному, породистому лицу и волнистым рыжевато-каштановым волосам. Он держал себя в форме: играл в теннис, а когда находил время — и в сквош. Он даже охотился с собаками, если представлялась возможность, и Кэсс знала, что друзья считают Роджера славным малым. Но с ее точки зрения, картина представлялась несколько иной. Помимо сексуальной несдержанности, за которую Кэсс винила в основном себя, Роджер отличался вспыльчивостью. Был груб с прислугой в их лондонском доме. Он не мог проявлять скупость по отношению к ней, поскольку отец дал за Кэсс чрезвычайно щедрое приданое, но, подобно многим людям, которые выросли в семьях, не знавших достатка, его раздражала необходимость тратить деньги на кого-либо, кроме себя. Иногда Кэсс со страхом думала о том, что когда-нибудь Роджер возглавит компанию. Он нахмурился.
— Что за вопрос? — фыркнул он. — Что, по-твоему, мне могло понадобиться? Я хотел узнать, какого черта ты сбежала от меня. Неужели ты не могла по крайней мере сказать мне в лицо, что задумала? Вместо того, чтобы оставлять записки и смываться, словно я не заслуживаю объяснений.
Кэсс вздохнула и отошла от двери.
— Пожалуй, нам будет лучше пройти в гостиную, — произнесла она, протискиваясь мимо мужа в немыслимом изгибе тела, лишь бы не соприкоснуться с ним. — Хочешь кофе? Кажется, здесь…
— Черт побери, ничего я не хочу — кроме ответов на мои вопросы! — сердито выпалил Роджер, тем не менее вынужденный следовать за Кэсс. — Где ты пряталась до сих пор? Я приходил сюда уже раз десять.
— Вот как? — Кэсс ощутила дрожь в собственном голосе и попыталась сдержать ее.
— Да, — подтвердил Роджер, оглядывая ее из-под насупленных бровей. — Ты хоть представляешь, в каком положении я оказался? Это был дьявольский труд — убедить твоего отца, что наш брак не держится на волоске.
Кэсс с трудом сглотнула.
— А разве это не правда?
— Конечно, нет, — вспыхнул Роджер, а затем, словно не в силах выдержать прямой взгляд серых глаз Кэсс, склонил голову. — Похоже, тут замешана моя дружба с Валери Джордан? — пробормотал он. — В конце концов, разве мужчина не имеет права состоять в приятельских отношениях с женщиной? Бог свидетель, дома мне этого никогда не хватало. Между нами нет ничего серьезного. Просто мне с ней хорошо, вот и все.
— Хорошо? — с горечью переспросила Кэсс. — Значит, вот как ты это называешь? — Она скривила губы. — И сколько же на сей раз будет продолжаться эта… дружба? Неделю? Месяц? Полгода?
— Не знаю. — Роджер раздраженно поднял голову, словно догадавшись, что просьбами от Кэсс ничего не добьется. — И потом, какая разница? Только не делай вид, что ты ревнуешь. Почему я не могу пожить свободно, как мне этого хочется? В моей жизни слишком мало хорошего.
Кэсс затаила дыхание. Что он такое говорит? Неужели он предоставляет ей возможность вырваться на волю? Распрямив плечи, она спокойно заявила:
