Проснувшись, она осознала, что лежит на софе в своей маленькой гостиной, одеялом ей служит вязаный жакет, забытый Клер, который случайно попал под руку, а в полуметре от нее на журнальном столике надрывается телефон.
Звонил Мэлори. Вполне вероятно, что он звонил и раньше, но совесть Виктории красноречиво промолчала по этому поводу, а Мэлори был слишком сдержанным, чтобы показать собеседнице хоть какое-то неудовольствие.
Своим неизменным ровным голосом он поинтересовался, сможет ли мисс Маклин приехать сегодня вечером к мистеру Катлеру «согласно договоренности» в Лоу-Лейкс, а не в офис. В голосе поверенного появились необычные нотки, когда он задал ожидаемый Викторией вопрос:
– Могу ли я заехать за вами? Или прислать шофера мистера Катлера? Может быть, вызвать такси?
Виктория пожалела, что Мэлори не видит ее улыбки, ставшей в этот момент лучезарной, и постаралась вложить все ее смысловые оттенки в интонацию:
– Буду рада увидеть вас, мистер Мэлори.
– Адрес?
Виктория продиктовала адрес, снова улыбнулась невидимому собеседнику и положила трубку. Поняв, что промежуток между шестью пятнадцатью и семью ровно, когда приедет Мэлори, не так уж велик, Виктория вскочила и…
Точнее, ей захотелось вскочить. Но все тело наполняла слабость и томная медлительность, причем неприятного свойства. Безумный режим последних дней – не лучшее средство поддерживать себя в форме. Виктория поняла, что Мэлори придется ее ждать. А еще – что нужно собрать бумаги, иначе она что-нибудь обязательно забудет.
«Бумаги» были рассредоточены по столу в кабинете, в гостиной и даже на кухне. Пара набросков оказались в кресле. Виктория вздохнула и еще раз обошла квартиру в поисках подобных находок.
А потом она зашла в ванную.
Лучше бы она этого не делала – в смысле не смотрела в зеркало. Было бы не так горько.
Ведь одно дело – когда отвратительно себя чувствуешь, и совсем другое – когда видишь, как при этом выглядишь. В такие минуты очень четко понимаешь, что ни бледный, сероватый оттенок кожи, ни помятое лицо, ни всклокоченные волосы тебя не красят.
Зато как это стимулирует!
За двадцать две минуты Виктория успела принять душ, подобрать костюм, сделать макияж… Увы, на прическу времени не хватило. Еще влажные пряди лежали по плечам.
Сжав под мышкой огромную папку с рисунками и планами, Виктория вышла из подъезда, надеясь, что Мэлори останется верен себе до конца и не подаст виду, что бизнес-леди с мокрыми волосами – зрелище необычное, и что за время поездки (с учетом вечерних пробок) волосы успеют высохнуть.
Мэлори предельно вежливо поздоровался с Викторией, скользнул взглядом по ее прическе, ни слова не сказал, не улыбнулся даже, но Виктория почти физически ощутила, как шокировала его. Мэлори открыл для нее дверцу машины, Виктория села, пряча улыбку.
Ага, вот так и закрепляется репутация непредсказуемой женщины. Неплохая роль, она мне нравится. Никогда еще не пробовала с клиентами. Точнее, совсем не пробовала. Я меняюсь… Здорово.
Увы, пробок было мало, и поездка не слишком затянулась. Мэлори занимал спутницу беседой о погоде, и Виктория подумала, что Катлер, пожалуй, не так уж и не прав, считая своего поверенного скучным: Мэлори напоминал ей радиодиктора, зачитывающего метеопрогноз.
Виктория с невозмутимым видом, как будто всю жизнь только этим и занималась, возилась со шпильками и смотрелась в зеркало заднего вида. Лак она, конечно, забыла, да и толку от него было бы немного, все равно влажные пряди сначала охотно укладывались в прическу, но по мере высыхания все волоски норовили разлететься в разные стороны и создать одуванчиковое облако вокруг головы.
Господи, что со мной творится? Если бы месяц назад мне кто-нибудь сказал, что я буду в машине представителя клиента делать прическу из мокрых волос… Да я бы ему, пожалуй, сама дала телефон специалиста соответствующего профиля. Стоп, у меня же нет таких знакомых… Зато теперь вот…
Виктория окончательно разозлилась и резким движением вытащила из волос все шпильки. Завитые светлые пряди, легкие и тонкие, облаком легли вокруг лица.
Химическая завивка и некрасивое лицо с длинным острым носом и большим ртом…
Виктория поморщилась. Она не отдавала себе отчета в том, почему сегодня ей так больно быть собой, быть очень некрасивой художницей. Да и вообще, если бы она знала почему – разве это что-нибудь изменило бы?
Вот и знакомые уже ворота. Те же парни на входе, та же отличная, почти военная выправка, одинаковое выражение на лицах. Мэлори заехал, припарковал машину. Виктория оглянулась: искала тот самый ярко-красный автомобиль, что заметила в субботу, когда уезжала. Его не было. Виктория не без облегчения вздохнула и тут же с досады захотела ущипнуть саму себя.
Перед тем как выйти из машины, взглянула еще раз в зеркало.
Ой-ой-ой… Спокойно. Главное – сделать вид, что чаще всего я являюсь к клиентам именно с такой прической.
Виктория нервно поправила влажный локон, самым неподобающим образом свисающий на лоб.
Мэлори прилагал максимум усилий, чтобы скрасить дорогу к дому, хотя в принципе теперь его речи вовсе не требовались: Виктория была бы счастлива в молчании пройти под сенью этих столетних вязов, послушать шорох шагов по асфальтовой дорожке. Но над ухом звучал тихий ровный голос:
– Мистер Катлер с большим нетерпением ждет встречи с вами, мисс Маклин. Его очень радует возможность работать с вами. Ваши предложения пришлись ему по душе.
Нужно было отвечать. Виктория изобразила любезную улыбку.
– Да, мистер Мэлори, конечно, я тоже очень рада нашему сотрудничеству, очень.
У двери Виктория обратила внимание на то, что вместо кнопки электрического звонка желающему войти предлагают позвонить в довольно крупный медный колокольчик. В прошлый раз она этого не заметила.
– Красиво. – Она взглядом проследила за движением руки Мэлори, подергавшей за шнурок.
Звук тоже был красивый, глубокий и мягкий.
– Согласен. Вообще мистер Катлер питает слабость к предметам старины. Ну да вы уже заметили.
Виктория кивнула.
Дверь открыла служанка, все та же. Виктория узнала ее исключительно потому, что другого такого незапоминающегося лица не могло встретиться в радиусе пяти километров как минимум. Виктория вошла в дом первой, за ней Мэлори.
– Мистер Катлер попросил проводить вас в кабинет, мисс Маклин. – Из-под пушистых ресниц на Викторию смотрели светлые серые глаза молодой женщины, в которых мало что можно было прочесть.
Вскоре Виктория стояла перед тяжелой дверью катлеровского кабинета. Что-то в атмосфере неуловимо изменилось, и Викторию это немного нервировало: не факт изменения, а именно то, что ей недоступен смысл его.
