— Ты должен взять меня с собой, — заявила Рамона.
— Ага, ты требуешь плату за свои труды.
— Требую.
Фрэнк кинул девушке каску, она насадила ее на голову так, что под ней скрылись даже кончики светлых волос, и быстро уселась за спиной деда.
Они понеслись сквозь сгущающиеся сумерки. Рамона тесно прижималась к теплой спине Фрэнка, обняв его за талию и вдавившись подбородком в спину. Она чувствовала, как двигаются его мышцы, когда мотоцикл входит в поворот.
Фрэнк давно переехал из Сакраменто сюда, в маленькую мексиканскую деревушку Эль-Сиаба, откуда пошел их древний мексиканский род. Фрэнк был мексиканцем наполовину, но здесь не чувствовал себя чужаком.
Странное дело, и Рамона, в которой мексиканской крови было еще меньше, тоже. Нескончаемые поля агавы на красноватой земле, разделенные чередой пышных деревьев, темноволосые всадники в широкополых шляпах и в белых рубашках, словно парусники на зеленоватой морской воде, — это зрелище всегда заставляло сердце Рамоны биться по-особому. Она своя здесь, в этом совершенно ином мире. На душе становилось легко — здесь она такая, какая есть.
— Хочешь хлебнуть пульке? — спросил Фрэнк, заглушая мотор возле домика под соломенной крышей. Возле него были сложены в штабель бочки.
— Хочу! — не раздумывая отозвалась Рамона.
— Пойдем, детка, в мой ресторан.
Рамона уселась на лавку возле длинного деревянного стола, а Фрэнк задержался у дверей с седовласым мужчиной, управляющим. Они говорили по-испански, Рамона улавливала отдельные знакомые слова. Она поняла, что Фрэнк спрашивает мужчину об отгрузке мескаля.
Когда они сели за столик возле окна, Рамона кивнула на высокий стакан, в котором пенился густой напиток, и спросила:
— Фрэнк, это пульке?
— Да. Слабенький, как раз для тебя. А я хлебну мескаля. Его гонят из пульке. Ух, хорошо! — крякнул он. — Пробуй.
Рамона отпила и скривилась.
— Это тебе не лимонад, детка. Древний рецепт, древний напиток. Еще индейцы его гнали из перебродившего сока агавы. Самая настоящая брага! — засмеялся Фрэнк. — А мой мескаль — самогон из твоей браги. Правда, неизвестно, кто додумался перегонять пульке в мескаль. Но это началось лет триста назад, не меньше.
Рамона уже более бесстрашно отпила из стакана, напиток оказался не крепче пива. Фрэнк отодвинул свой стакан и сказал:
— Я уверен, лет через десять — двадцать мескаль и текила завоюют Европу. Она к тому времени пресытится виски, джинами, водками. Мужчины захотят «заморить червячка» по-нашему.
— Заморить червячка? — переспросила Рамона.
— Именно так. Сейчас я тебе покажу. — Фрэнк крикнул что-то по-испански, мужчина быстро подошел к столу с бутылкой, из которой недавно наливал мескаль Фрэнку. — Американцы любят экзотику, специально для них разливают мескаль в бутылки вот с таким червячком. — Он поднял стеклянный сосуд и покачал его перед глазами. Рамона поморщилась, а Фрэнк засмеялся. — Это всего-навсего агавовая гусеница. Испытание для настоящих мачо. Обычно в заведениях, где подают мескаль, если на тебе заканчивается бутылка, то червяка сервируют как бесплатное угощение от шеф-повара. Хочешь, обслужу? — Фрэнк вскинул седые брови и посмотрел на Рамону.
Она колебалась недолго.
— Хочу!
Мужчина расхохотался и что-то быстро сказал на своем диалекте, который Рамона не понимала совсем. Фрэнк кивал в такт словам, потом перевел Рамоне:
— Этот мачо говорит, что ты очень смелая девушка. Смелее многих парней. Некоторые из них вообще не могут пить пульке, говорят, напиток пахнет гнилым мясом. Но пульке, заметь, очень полезная вещь. Раньше его пили при истощении, а ты у нас худенькая, так что тебе не помешает пить его почаще. Он укрепляет организм и очень питательный. — Фрэнк улыбался, потягивая мескаль. — А сейчас ты попробуешь агавовую гусеницу. Тебе сервируют ее по всем правилам.
У Рамоны в голове восторженно шумело, она чувствовала себя великим путешественником, который наконец-то добрался до вожделенного места, к которому давно стремился. Наверное, Фрэнк понял, что она уже выросла, и больше не относился к ней, как к ребенку.
Рамона на самом деле недавно почувствовала в себе какой-то перелом, а этот визит с дедом в маленький деревенский ресторан восприняла как символическую границу между детством и взрослой жизнью.
Мужчина вынул гусеницу из бутылки, положил на тарелочку и что-то произнес.
— Что, что он сказал? — не терпелось узнать Рамоне.
— Он обратился к ней по имени, — смеясь, «перевел» Фрэнк. — Так полагается перед тем, как угостить клиента.
— Как ее зовут?
— Ее зовут гузано. Как и всех ее родственниц. Они обитают в сердцевине агавы. Между прочим, они отличаются по цвету — золотые в бутылке становятся сероватыми, красные — слегка бледнеют, они-то и считаются самыми благородными? Но вообще-то ими полагается закусывать мескаль, а не пульке. Придется нашей гостье налить, как считаешь?
Фрэнк посмотрел на мужчину. Тот расплылся в улыбке и плеснул немного мескаля в стакан. Подал Рамоне. Она шумно втянула воздух и поднесла стакан к носу.
— Стоп, дорогая! — удержал ее Фрэнк. — Давай-ка по всем правилам. Видишь, к бутылке подвешен мешочек? В нем соль с истертыми в порошок червячками. Отличная приправа, — он лихо подмигнул ей. — Ее надо лизнуть перед тем, как опрокинуть стаканчик мескаля.
Рамона подчинилась, лизнула соль из мешочка, во рту запылало от соленой горечи, она быстро глотнула из стакана, остужая горький огонь.
Вкус мескаля оказался приятнее, чем пульке, она уловила слегка травянистый запах. Крепкий, поморщилась она, этот мескаль.
Мужчины с интересом наблюдал за Рамоной, когда она потянулась к гусенице и собралась смело подцепить ее вилочкой. Оба любовались ее несуетными движениями.
Рамона проглотила закуску.
— Ну вот, теперь ты выполнила все, что предписано: лизнула, глотнула, закусила…
Вспоминая события столь давнего времени, Рамона пожалела только об одном — Фрэнка уже нет в этом мире. Он ушел рано для своего возраста — ему не было шестидесяти, когда его настигла пуля вора, который опустошил его плантацию голубой агавы. Было долгое разбирательство, работали детективы, но агава скрыла все следы на красноземе. Жесткая и колючая, она не выдала тайну…
Но это произошло гораздо позже того дня, когда взрослые мексиканские мужчины приняли Рамону в ряды равных. Это было совсем не похоже на них.
Странное дело, именно после той поездки к Фрэнку в Мексику, Рамона уверилась в том, что может все в этой жизни, неважно, что она женщина. Значит, она ошиблась, прожила чужую жизнь? Не такую, какую собиралась?
