Синтия улыбнулась. И подумала вдруг о том, что любой другой на месте Энтони предпочел бы встретиться, как все нормальные люди, в ресторане или кофейне. Так было бы удобнее и привычнее. За столиком, покрытым белоснежной скатертью, и с салфеткой на коленях не выпачкаешь ни одежду ни руки. Мэтью, окажись в подобном положении, о парке и не вспомнил бы.
При чем здесь Мэтью?!
– В парке? Отличная мысль! Давным-давно не ездила в парк. Встретимся у главного входа? Или у озера?
– Лучше у озера, – не раздумывая сказал Энтони. – Если один из нас опоздает, второму будет приятнее ждать. – Он засмеялся. – Надеюсь, заставлю ждать не я.
– И я не хотела бы, – ответила Синтия. Некогда ее забавляли старомодные порядки, столь мило показанные в черно-белых фильмах: кавалеру опаздывать нельзя, а даме можно, он обязан раскрывать перед нею дверь, помогать ей снимать пальто… В наше же время хочется быть во всем с мужчиной на равных.
– В общем, до среды, – сказал Энтони, и Синтии показалось, что он улыбается.
С Чейзом она поговорила в тот же день, почувствовав, что мысли никак не направить в нужное русло, и пребывая в странном счастливо-мечтательном настроении. Режиссер, дабы она не слишком расслаблялась, прочел ей лекцию о том, как важно, чтобы работа шла по заранее намеченному плану, но сценарий позволил прислать на целую неделю позже. Синтия возликовала.
В долгожданную среду ничто не мешало ей явиться на встречу к назначенному времени, но случилось немыслимое. Поскольку машину она накануне отвезла в автосервис, к Центральному парку решила отправиться на метро. Благополучно сев в полупустой вагон и глубоко задумавшись, она проехала свою остановку, вышла на следующей, поднялась на улицу и только тут поняла: что-то не так. Постройки вокруг и торговые павильончики выглядели совсем по-другому. Впрочем, с тех пор как она была здесь в последний раз, прошло немало лет. Она повернула голову и прочла название станции: «Рокфеллер-центр». Черт!
Народу в Манхэттене в часы ланча было заметно больше, чем в Бруклине. Назад в метро Синтия бежала бегом, едва не сбивая с ног шедших навстречу людей и отчаянно надеясь, что времени она потеряет немного и если и опоздает, то на считанные минуты. Поезд ждать не пришлось. Едва Синтия влетела внутрь, за ее спиной закрылись двери. С губ слетел вздох облегчения. Можно не волноваться.
– Следующая станция «Пятьдесят седьмая улица», – размеренно объявил приятный баритон.
Синтия не поверила своим ушам. Не может быть! Она ехала в противоположную сторону!
Вот что значит не владеть собой, пронеслось в голове. Надо сию минуту успокоиться, не то я никогда не попаду на эту встречу. Она постаралась унять волнение – тщетно. В груди все клокотало, в висках стучали молоточки, щеки пылали.
Станет ли он ждать или через пять минут уйдет? – звенели в голове вопросы, усугубляя мучения. Остался ли у него мой номер? Принимает ли телефон звонки под землей? Как я появлюсь перед ним такая красная, с растрепанными волосами?
Она невольно подняла руку и пригладила выбившиеся из прически тонкие прядки. Поезд не ехал – полз. Время тянулось так медленно, что Синтии казалось: еще немного – и она не выдержит и со всей силы ударит по дверному стеклу ногой, выпрыгнет из этой проклятой металлической коробки и помчит к следующей станции на своих двоих.
Когда поезд наконец остановился, Синтия выскочила первая и сломя голову бросилась на противоположную сторону. Двери вагона закрылись перед самым ее носом. Проклятье! Ожидая следующего поезда, она стояла будто в непроглядном тумане. И уже не пыталась внушить себе, что мудрее сохранять спокойствие, как бы все ни складывалось. В голове были не мысли – обрывки фраз, отдельные слова. Их заглушал бешеный стук сердца.
На часы она осмелилась взглянуть, лишь когда подбегала к главным воротам парка. Тридцать пять минут второго. Черт! Черт! Еще предстояло добраться до лодочной станции, а путь до нее, даже если бежать, грозил отнять минут десять, не меньше.
Приготовившись свернуть на тенистую аллею, Синтия устремилась в ворота и налетела на чью-то мускулистую руку в светлом рукаве.
– Простите, – пробормотала она, потирая ушибленное плечо.
– Осторожнее, – ответил ласковый, столь полюбившийся ей мужской голос.
Они шли к лодочной станции, покатываясь со смеху.
– Заверили друг друга, что приедем вовремя! – воскликнула Синтия. – И оба умудрились опоздать!
– Ровно на тридцать пять минут!
– Сорок пять, – поправила Синтия. – До места встречи мы еще не дошли.
– Меня задержал несговорчивый клиент, – принялся рассказывать Энтони, сверкая белозубой улыбкой. Звонит вчера вечером и заявляет: хотел бы взглянуть на особняк завтра после полудня. Я говорю ему, что буду в это время занят, а он отвечает: тогда я обращусь к вашим конкурентам. По мне, пусть бы обратился хоть к самому дьяволу, но начальница, узнай об этом, не просто уволила бы меня – придушила бы собственными руками. Этот клиент ей особенно дорог. По-моему, они друзья, а может, бывшие любовники. Главное, он умопомрачительно богат. На нем можно прилично заработать. Я хотел поручить это задание одному толковому подчиненному, но у него, как назло, разболелся зуб. Словом, я был вынужден встретиться с толстосумом сам, а потом мчаться на всех парусах сюда. – Он снова засмеялся. – Даже заплатил штраф за превышение скорости. Я пытался вам позвонить, предупредить, что задержусь, но вы были недоступны.
Синтия закивала.
– Еще бы! Я устроила себе сумасшедшую прогулочку по метро.
– По метро? – Энтони вопросительно изогнул бровь.
Синтия, смеясь и удивляясь, что с такой легкостью рассказывает о своем столь нелепом приключении почти незнакомцу, поведала, как ехала сюда. Смех Энтони по-прежнему ласкал слух. Само его присутствие дарило странное ощущение мира в душе.
– Выходит, перед встречей с моими впечатлениями, – Энтони особо выделил последние два слова, – вы страшно волновались.
Синтия пожала плечами.
– Дело скорее в усталости, – пробормотала она, глядя в сторону, чтобы Энтони не заметил, как трудно ей хитрить. – Если даришь почти все свое время делам, к тому же если занимаешься историей и связан с театром, бывает, забываешь, в каком мире ты живешь.
– Если с утра до позднего вечера продаешь дома и квартиры, – более серьезно и задумчиво, даже, как показалось Синтии, с грустинкой, произнес Энтони, – случается, тоже теряешься. – Он вздохнул и улыбнулся. – Но если теперь можно было бы выбирать, я, вне всякого сомнения, предпочел бы риелторству историю.
– Никогда не поздно что-либо изменить, – пробормотала Синтия, глядя на волнистую поверхность озера. Небо, такое чистое и голубое с утра, заволокло пепельно-серыми тучами, с океана подул прохладный ветер. Дойдя до ресторанчика напротив лодочной станции, они остановились.
