– Кто, черт побери, тебя избил? И чем ты это спровоцировал, будь любезен объяснить.
– Послушай. – Лаки снова попыталась вмешаться. – Я же пытаюсь объяснить тебе, что не он первый начал.
Мальчик по-прежнему смотрел прямо в глаза брату.
– Лаки, забудь. Он мне никогда не верит.
– Нет, он должен поверить.
Сэм повернулся к ней:
– Прекрати. Ты вмешиваешься не в свое дело.
– Нет, это и мое дело тоже. Он был вместе со мной весь день, и в том, что случилось, нет его вины.
– Не беспокойся, больше он с тобой не поедет. Я придумаю что-нибудь еще.
Он вдруг заметил, как исказилось ее лицо при этих словах. Черт возьми, почему он такой осел?
– Ты совершаешь ошибку. Ему обязательно нужно вернуться. У него еще есть дела, которые он должен закончить.
– Не нужно этих клише, Лаки. Он останется дома.
Девушка буравила его глазами:
– Сэм...
– Я принял решение.
– Нет, не принял! – Джей-Джей встал между ними. – Лаки права. Я должен вернуться. Я не собираюсь обращать внимание на этих ослов, которые называют меня подхалимом и нюней. И пусть я завтра приду еще с одним синяком, ты меня не остановишь!
Мальчик почти плакал. Сэм взглянул в лицо своему маленькому брату и вдруг увидел в нем себя самого, тринадцатилетнего подростка, вернувшегося домой в ссадинах и синяках после драки с Билли Мартинни, назвавшего его учительским любимчиком.
Он закрыл глаза, отгоняя воспоминание прочь. Да, есть вещи, которые мальчишки должны иногда делать. И драться порой тоже должны. И брат действительно должен вернуться туда.
И Сэм знал, что должен сделать он сам. Извиниться перед обоими.
– Ты действительно хочешь вернуться в Пибоди?
– Да, хочу. Сначала я думал по-другому, но теперь понял, что хочу.
Сэм глубоко вздохнул:
– Хорошо. Поезжай.
Он заметил, что Джей-Джей довольно улыбнулся.
– И... прости меня, что я не поверил тебе. Я должен доверять тебе.
Мальчик улыбнулся еще шире и пошел в дом. Вот ты и одержал одну маленькую победу, парень, подумал Сэм. Потом он поднял глаза на Лаки и окончательно убедился, что сделал все правильно.
– И ты прости меня. Я целый день беспокоился и места себе не находил, думая, как вы там.
– Все в порядке. Ты принял правильное решение.
Она подошла ближе, обняла его за шею, притянула к себе и быстро поцеловала. Да, она тоже одержала сегодня одну маленькую победу.
Когда Лаки сошла с его крыльца, села в грузовик и поехала к гаражу, он вдруг почувствовал, что где-то глубоко внутри его поднимается буря. Буря, которой он пока не находил объяснения, но точно знал, что ему будет стоить больших усилий утихомирить ее.
Лаки с трудом сдерживалась, чтобы не постукивать пятками по твердому деревянному полу хорового балкона. Бесс Джонсон, сидевшая слева, кидала на нее неодобрительные взгляды, и Лаки уткнулась в сборник церковных гимнов, попытавшись сосредоточиться на тексте и машинально произнося слова хорошо знакомой молитвы.
Бесс было около пятидесяти лет, впрочем, вернее сказать, у нее вообще не было возраста. Чопорная, правильная до тошноты, она работала старшим кассиром Первого национального банка Фридома. Ее спина была такой же прямой и жесткой, как колонки цифр в ее бухгалтерских книгах. Она презирала сантименты, маленьких детей и человечество в целом. Невозможно было даже представить себе, что Бесс могла с кем-то заниматься любовью. Слишком грязно.
Бесс положила руку на колени Лаки. Та взглянула на нее уголком глаза и снова попробовала перестать пританцовывать. Но ничего не могла с этим поделать. Она была в жутком бешенстве и не могла сидеть спокойно. В таких случаях мать говорила, что у нее шило пониже спины. И если бы Элейн была здесь, она наверняка укоризненно посмотрела бы на нее со своего места, как это не раз случалось, когда Лаки была ребенком.
Но ее родители уехали, они были очень далеко, в Виннебаго. С тех пор как отец ушел на пенсию, они постоянно путешествовали, успели побывать на Ниагарском водопаде и в Большом каньоне, объездили вдоль и поперек Флориду. Всю свою жизнь Джим Стивенсон был вынужден мириться с косностью и мещанством своих коллег и соседей и в шестьдесят два года с удовольствием выпустил наконец на волю дремавшего в нем чертенка. И конечно, мать всегда была рядом с ним. В свои пятьдесят восемь лет Элейн была бодра, как в восемнадцать. Она каждый день делала трехмильную пробежку, занималась йогой перед сном и питалась почти одними овощами.
На этот раз они планировали сплав на плотах по практически несудоходной реке в Скалистых горах, выбрав себе пятидневный маршрут, начинавшийся где-то в забытом Богом ущелье и заканчивавшийся в Нью-Мексико, маршрут, обещавший крутые пороги, стремнины и водовороты. Кто знает, из каких передряг им там придется выбираться.
Ее родители уехали до конца лета, и до тех пор Лаки ничего не будет знать о них. Она постоянно молилась, чтобы они вернулись во Фридом живыми и невредимыми.
Однако в данный момент предметом ее беспокойства был отнюдь не тот факт, что ее мать и отец пытаются догнать ушедшую молодость. Ее волновало то, что Мисси Хокинс не нашла другого пустого места во всей церкви, кроме как рядом с Сэмом.
«Черт возьми, мне казалось, я обезвредила эту женщину на прошлой неделе». Лаки немедленно вознесла молчаливую молитву: «Прости меня, Господи, что я произношу такие ужасные слова в твоем храме. Пожалуйста. Просто Мисси...»
Она энергично тряхнула головой и снова начала постукивать ногой по металлическому сиденью. Не нужно беспокоить Всевышнего своими проблемами с Мисси Хокинс.
«Интересно, а в чем, собственно, заключается моя проблема с Мисси Хокинс? Проблема в том, что она слишком много внимания уделяет Сэму Керку. Моему другу. Моему соседу. Моему... А кто же он мне? И почему меня вообще беспокоит, с кем рядом он сидит в церкви? Или с кем он встречается? Или на ком он решит...»
Внезапно Лаки словно обдало холодом. Такие мысли могут завести ее очень далеко. Она представила себе Мисси и Сэма в интригующей ситуации и застучала ногой еще громче.
Стук эхом отозвался по всей церкви.
Бесс сильно толкнула ее в бок и одарила свирепым взглядом. Лаки вскрикнула и тут же прихлопнула рот ладонью. Преподобный отец Холком на секунду замолк, взглянул в сторону хора, а затем продолжил свою заунывную проповедь. Лаки почувствовала, что ее щеки пылают.
Несколько секунд спустя она поймала торжествующую улыбку Мисси Хокинс рядом с Сэмом, и в ее голове пронесся вихрь мыслей. Мыслей, совершенно неуместных в храме.
– Итак, что же у тебя с Мисси Хокинс? – спросила Лаки несколько часов спустя, когда они с Сэмом устроились в гамаке на крыльце ее дома.
