Рукой на инстинктах оттягиваю каштановые волосы, хочу видеть её глаза в этот момент. И когда мы встречаемся взглядами – я выпадаю в другую реальность. Задушенный стон жжёт мои губы.
Тело на взводе. Остаётся лишь спустить курок, освободиться… На мгновение пол уходит из-под ног, реальность рябит, расплывается, но моментально принимает прежние очертания.
Нет. Не так. Всё ощущается иначе.
Слух различает каждый удар пульса, кровь в моих ушах гремит пальбой. Длинное скольжение вперёд, короткий рывок назад… Она втягивает мой член почти до самого основания, туго и жёстко, словно закачивает в меня невесомость.
Внутри меня не остаётся места. Физически взрываюсь в горячий, мокрый рот. А вот ментально… Ментально я весь размазан по стенам.
Не узнавая собственный голос, хрипло тяну по слогам:
– Не от-пу-щу…
Плевать, какие у неё были на сегодня планы. И на завтра тоже.
Дальше боюсь загадывать. Плохая примета…
Марина
Целый день и всю последующую ночь мы с Лиамом не выходим из номера. Каждый участок наших измотанных тел заласкан и зацелован настолько, что зазоров не остаётся даже внутри. В лёгких горчит запах нашей страсти, в животе, в груди и, как ни странно, в черепной коробке – порхают бабочки, которых я так часто высмеивала раньше.
Теперь жалею прежнюю себя.
Теперь на моих веках уютно лежит пушистая дремота. Ни мыслей, ни тревог, ни вечной спешки… Мне снова девятнадцать, а на оставшиеся до полудня часы или до падения с высоты беспечности – не важно. Сейчас я беспросветно, бессовестно, всепоглощающе счастлива.
– Ты уже проснулась?
Из сонной неги меня выдёргивает влажность языка, скользящего по ушной раковине.
– А мы разве ложились? – Поворачиваю голову и лениво приоткрываю левый глаз.
– Не понял, но я, кажется, выспался.
Лиам спросонья похож на растрёпанного птенца. У меня самой на голове такой хаос, что при попытке пригладить волосы, я лишь путаюсь в них пальцами. Но с ним приятно быть собой, можно просто понежиться, а можно активно… И это тоже будет в кайф, определённо.
В такие моменты хочется поделиться личным, но у нас не получается поговорить после секса. Наверное, потому что мы занимаемся им непрерывно.
– А мне, кажется, что я всё ещё сплю, – всё же предпринимаю попытку… и вскрикиваю, когда Лиам легонько сжимает сосок.
Под кожей колет тысячей иголок. Лёгкие уколы лишают воли, заставляя подаваться назад до тех пор, пока мне в ягодицу не упирается его эрекция.
– Тогда не просыпайся…
Я сдаюсь. Сдаюсь шёпоту, касающемуся голой кожи и жаркому дыханию, дразнящему чувствительные точки между лопаток. Задыхаюсь от тягучих, неторопливых движений внутри себя.
У нас было двадцать четыре часа, за которые я изучила тело Лиама наизусть, подтстроилась под него, привыкла к темпераменту, но я всё равно задыхаюсь – каждый раз задерживаю дыхание, рассыпаясь в невесомое, волшебное и яркое – роем бабочек взлетаю под потолок.
А потом мы обессиленно лежим обнявшись, и не хочется даже идти в душ. Липкие потёки на внутренней стороне бёдер не вызывают брезгливости, только улыбку.
Мы не предохранялись. Я осознанно, а Лиам вряд ли о таком сейчас задумывается.
Я не хочу в своей жизни других мужчин. Не зарекаюсь, но… у меня было счастливое детство, пусть и без отца. Детей нужно рожать от любимого, а повстречать его дано один раз.
Сквозь сонную пелену пробивается уже знакомая протяжная мелодия.
– Три пропущенных… Похоже, отец меня потерял, – отрешённо заключает Лиам, мельком глянув на экран мобильного.
Не отвечает и не перезванивает. Снова тянет ко мне руки, намекая, что уже успел передохнуть. Но безмятежность пропала, я прячусь от него под покрывало из ярких лоскутов.
– Вы поссорились?
– Не-а. Отец настаивает, чтобы я со временем сюда переехал, – бормочет Лиам, наваливаясь сверху. Пытается выцарапать меня из-под покрывала…
– А ты этого хочешь? – Взволнованно закусываю губу.
– Я безнадёжно влюблён в ирландские ландшафты, эль и лепреконов.
– Вот как… – стараюсь скрыть за улыбкой укол разочарования.
Вроде не маленькая, а всё равно ещё такая дурочка…
– Поедешь со мной? – то ли сообщает он, то ли спрашивает. – Я покажу тебе настоящий замок, построенный ещё в тринадцатом веке. Прогуляемся по древнему Дублину, что скажешь?
– У нас этого древнего – завались… – Выразительно кошусь на торшер советских времён, уходя от ответа.
– Там романтично, тебе понравится. – Мечтательно загораются его глаза. – Представь, мы поднимемся на самый верх высокой башни и будем смотреть, как догорает закат.
Я с усмешкой дёргаю бровью.
– Стихи писать не пробовал?
– Нет… просто я люблю ходить босым по вереску и шелест эльфийско-зелёных прозрачных лесов. Ваши города совсем другие – серые, не живые.
Что говорят в таких случаях? Горло сковывает спазм.
Разве нам позволят? Боюсь загадывать…
– Позавтракаем где-нибудь? – Подтягиваю покрывало повыше к груди. – На клубнику и шампанское я уже смотреть не могу.
Пока я принимаю душ, Лиам находит в приложении ресторан. Конечно же, самый навороченный, зато поблизости.
Посетителей в этот час совсем мало. Лиам отодвигает для меня стул, сам садится спиной ко входу. Мы так голодны, что переговариваемся только взглядами. Всё очень вкусно, а внутри тепло. Правда, до поры…
Я удачно успеваю доесть чизкейк, когда в соседний зал чеканной походкой проходит Бастриков. Радом с ним царственно плывёт та самая дама из секс-шопа. Нонна, кажется. Наверное, это и есть мачеха Лиама.
– Я отойду в дамскую комнату, – бросаю рассеянно, пряча лицо за волосами.
Я не знаю, видел ли меня Олег Иванович. Не знаю, как он отреагирует, не знаю, что мне делать.
Брызгаю в лицо холодной водой, разглядывая своё испуганное отражение в зеркале.
Гадливое чувство скребётся в груди холодными тупыми когтями. Я никогда не считала себя впечатлительной, но сейчас… Воистину, бойтесь своих желаний! Кто из девушек не мечтает повстречать идеального парня? Чтоб и поговорить было о чём, и любил жарко, и звал в заморские дали. Вот и сбылась мечта. Даже с горкой…
Решаю уйти, Лиам знает, где меня искать. К тому времени что-нибудь придумаю. Стряхиваю воду с пальцев, хватаюсь за дверную ручку… и тут же пячусь к стене.
– Ну, здравствуйте, Марина Андреевна, – холодно говорит Бастриков, – Надеюсь, вам есть чем меня порадовать.
Я деревенею, обречённо глядя на приоткрытую дверь. Не протиснуться. Да и смысл? Знала же, что так будет…
– Я всё сделала как мы договаривались, – ни лицом, ни голосом не выдаю смятения.
– Мой сын вернулся очень рано.
Это упрёк? Угроза? Утверждение? Что?!
По его каменной физиономии не разобрать.
– Так вышло. Я помню, что должна была
