Наставление
Автор: uljascha
– Анна Павловна, ты глянь, нет, ты только глянь, – голос Машеньки, наполовину высунувшейся из свечной лавки, так ей хотелось обратить внимание старосты на что-то, прямо искрился от смеха. Ну, Анна Павловна, Анечка, иди сюда скорей.
Среднего возраста женщина в красивой белой блузке и длинной юбке, с шарфиком на голове, который лишь слегка прикрывал уложенные короной косы и в то же время выгодно дополнял ее туалет и очень шел ей, наконец, отошла от книжной полки, где она смотрела, какие новые книги стоит заказать, и подошла к свечнице.
– Ну что с тобой, Машенька, что случилось-то.
Машенька продолжала хихикать, жестами показывая, что старосте надо войти в лавку и на что-то посмотреть. Анна Павловна грациозно вышла в притвор, отворила боковую дверь, и вот она уже стоит около Машеньки и смотрит в храм на двух барышень, которых ей показала свечница, заливаясь тихим радостным смехом.
А посмотреть было на что. Девушки явно забежали в храм по пути с пляжа или с дачи – и речка, и железнодорожная станция были совсем рядом. На них были летние сарафанчики с тонкими бретельками и длиной настолько выше колена, что про такие говорят – кончается раньше, чем начинается – но самое главное – на их головах было нечто. Видимо, девушки слышали, что в церковь ходят с покрытой головой, но спросить в свечной лавке или у дежурной бабушки платочек постеснялись, а потому надели на голову, что было. А было нечто – у одной на голове красовался носовой платок, который она периодически поправляла, чтобы не упал, а у другой – дамский чулок, в сеточку, из которого она соорудила некое подобие шляпки.
Многое видела Анна Павловна на головах у женщин и девушек, приходивших в храм, но такое чудо – впервые. Староста строго посмотрела на не в меру развеселившуюся Машеньку, стараясь не рассмеяться сама (по чину не положено) и спросила: «Что ж ты не позвала девушек, не объяснила, платок не дала. Смеяться– то не хорошо все-таки».
– Так вот и я думаю, нехорошо, а не смеяться не могу, никак не могу, Анечка, прости. Потому и не подошла, побоялась, вдруг засмеюсь в самый неподходящий момент, а они обидятся, ну уж очень это чулок меня позабавил. Я ж видела, как она достала чулки из упаковки, думала, на ноги наденет, и только хотела сказать, чтобы она вышла в притвор что ли, там под лестницей темно, не в храме же чулки надевать, да и какой смысл в чулках при таком наряде, как она вдруг раз и нацепила его на голову, ну я и упала. Одна только мысль была – в голос не рассмеяться, чтобы девушку не смутить. Анна Павловна, дорогая, скажи ты ей, а то сейчас народ пойдет к службе, все ж смеяться будут.
Анна Павловна вышла из лавки, захватив с собой два легких шарфика, подходящих по цвету к сарафанам девушек и пошла к ним...
Минут через 20 из храма вышли две девушки в легких коротеньких летних сарафанах. На их головках красовались те самые шарфики, надетые так, чтобы прикрыть и голые плечики, а на лицах сияли улыбки.
Бронзовый победитель 1 тура конкурса, звание Бронзовый чулок
Автор: Tamata
Он превратился для меня в навязчивую мысль, настоятельную потребность, в безумие, которому я не умела противостоять. Я знала – он не человек. И я хотела его.
Мне шел семнадцатый год, я не отличалась ни красотой, ни особым женским шармом, чтобы привлечь его внимание, да и женщиной я могла называться с большой натяжкой потому, как дальше поцелуем ни с кем еще не заходила.
Он был деловым партнером моего отца. Прекрасный и порочный, точно библейский демон-искуситель. Воплощенный соблазн, который манил меня, и я почти теряла разум от желания. Едва он появлялся на пороге, как мир вокруг вдруг сужался до единственной точки, и мной овладевала жажда прикоснуться к нему. Я едва успевала прийти в себя, и обуздать непослушные руки. О, как нестерпимо сильно я мечтала ощутить под своими ладонями жар его кожи!
В семье меня не замечали. Поздний, незапланированный ребенок, к досаде родителей перенявший наследие той части рода, о которой в нашем доме не любили говорить. Иногда я видела то, чего не существовало на самом деле... Вернее, я так думала до тех пор, пока ОН не вошел в мою жизнь, и я не увидела в глубине его восхитительных глаз, языки багряного пламени и змеящиеся по вискам татуировки. Такой, с крупным кровавым рубином в правом ухе, он казался мне языческим богом. Но как всегда, кроме меня никто не видел эти странные метки, словно их вовсе не существовало, однако его глаза, внимательно изучающие меня, откровенно признавали – в этот раз зрение меня не обманывает.
– Кто ты? – Едва наши взгляды встретились, спросила я его, чем сильно смутила родителей. Они долго готовились к этому визиту, рассчитывая, что дружеское сближение позволит отцу обрести выгодное партнерство.
– Я? – Изобразил он удивление, и пламя в глубине его зрачков вспыхнуло ярче. – Полагаю, человек. – Усмешка искривила совершенные губы. – А ты как считаешь?
Я хотела ответить, но мама поспешно завела речь о погоде, о том, легко ли он нашел наш дом, а я так и не сказала ему, что он, должно быть, падший ангел, проклятый и одинокий, и что я хочу его.
С тех пор он стал частым гостем в нашем доме. И я совсем помешалась. Каждую ночь он приходил ко мне в сладких мучительных снах. Обнаженный, он снимал с меня одежду, и я с восторгом и ужасом наблюдала, как растет его плоть под моим взглядом. И каждую ночь он приносил с собой пару алых чулок и кружевной пояс к ним.
– Надень! – Приказывал он мне, и я послушно окунала в этот шелковистый омут сначала одну ногу, затем другую, подрагивающими руками застегивала на талии пояс и совсем уж неуклюже, закрепляла эластичными держателями сами чулки.
А затем его руки скользили по моим ногам, лаская их сквозь паутину шелковой брони, продвигаясь все выше, туда, где моя обнаженная плоть буквально пылала под его прикосновениями. Мучительно медленно, он ввергал меня в лихорадку удушающего желания, искусно и неотвратимо... Я просыпалась сотрясаемая сильнейшим оргазмом, все еще неудовлетворенная. Совсем не удовлетворенная. Всегда неудовлетворенная. Я хотела его в реальности.
Наконец, измученная снами, я решилась его соблазнить.
Отыскать красные чулки было сложно, но я сделала это. В моем сознании они соединили нас, словно обручальные кольца, и мне казалось очень важным, чтобы он увидел меня в них.
Сам план обольщения был прост. Каждый четверг они с моим отцом играли в теннис, на корте позади нашего дома. После он принимал душ в одной из гостевых спален на втором этаже. Это и был мой шанс.
