А что? Это же не в проруби — в ванной вода теплая. Отвечаю по существу:
«За симпатичной Русалкой готов в огонь и в воду. Но у меня временные проблемы с подачей воды, поэтому приду к тебе. Я водопадом ворвусь в твой дом, в тебя. Захвачу, закружу и мы утонем в наших объятиях, как в глубоком омуте. Где и когда? Водяной Леший с шашкой наголо».
Бац: ответ отправлен. В почтовом ящике — пусто. Еще ничего не успело прийти. Значит, можно продолжить работу над моей статьей о тарифах. Захожу в раздел «Энергетика» и роюсь в текстах, копаюсь, добывая из сотен мегабайтов крупинки ценной информации.
Большой перекур.
— Мерлин, сколько там у нас времени?
Господи, уже половина шестого. Вот заработался-то. Полтора часа до встречи с Наташкой. Глянуть еще письма? Потом посмотрю. И некогда, и ни к чему сейчас еще о ком-то думать. Вперед, к Наташке!
Бреюсь, одеколонюсь, джинсюсь и джемперюсь. Хватаю куртку и на выход. Времени осталось только доехать до места встречи. Это женщина может позволить себе опоздать. А мужчине полагается быть вовремя, изображать чем-нибудь томительное нетерпение.
Выскакиваю на площадь Пушкина, машу памятнику: «Скажи-ка, дядя, ведь не даром…» И вниз по Твербулю.
Считаю. Первая скамейка. Вторая. Третья. На ней сидит немолодая пара. А я постою. Вернее, погуляю вдоль да рядом. Позыркаю на проходящих грудоногих.
Насвистываю себе «Как много девушек хороших…» А время идет. Уже пятнадцать минут восьмого. Начинаю сбиваться на «Пидманула — пидвела». Глазами встречаю каждую, подходящую по параметрам: «Может эта? А может та?»
Семь двадцать. Народу полно. Пока приглядывался к одной брюнетке, мимо проскочила другая. Так вот подойдет Наташка, а я и не замечу.
Семь — двадцать пять. Любят же женщины поизмываться. Лады: жду еще пять минут и «алес капут». Между прочим, у меня еще Русалка в резерве имеется. Так что, Наташка, не очень-то и хотелось. Как бы.
Семь тридцать. Вздыхаю и поворачиваюсь к метро. Над статьей сегодня побольше поработаю.
Но, конечно, в этот самый момент меня сзади легонько так по плечу пальчиком:
— Леша, вот и я.
Оборачиваюсь. И правда «симпатичная брюнетка». Лет может и не двадцать восемь, но не больше тридцати. Все вроде бы при ней. Хотя не очень видно под длинным пальто. А не она ли проходила минут пять назад мимо? Наверное, разглядывала меня, оценивала?
Наташа улыбнулась:
— Я тебе нравлюсь?
Отвечаю:
— Нравишься, — беру ее под руку, — Идем. Только куда?
Она качнула головой:
— Нам немного по бульвару. Потом в арку и практически будем на месте.
«В хорошем районе живет, — думаю, — наверное дом — полная чаша». И я живо представил себе ее шикарную спальню. Кровать три на четыре, мягкую, упругую, может быть даже водяную. Зеркальные стены и потолок. Мы неплохо проведем время. Нет, не зря ждал полчаса.
Вот мы уже зашли во двор с крутыми автомобилями у подъездов. Возможно, одна из них ее. «БМВ», «Ауди» или даже «Мерседес»…
Но мы проплываем мимо шикарного авторяда. И выходим со двора через другую арку. Пересекаем улицу. Заходим в другой дворик. Обшарпанный. Не то что без дорогих, вообще без каких-либо автомобилей. Нет у нее водяной кровати. Точно.
Гляжу в сторону подъездов — какой из них наш. Но Наташа кивнула в сторону детского садика:
— Нам туда.
— Туда?
Я еще больше разочаровался: какие уж там зеркальные стены и потолки. Наверное, она — директор детского сада. Или вообще воспитательница. Или музыкальный аккомпаниатор: «Встаньте, дети, встаньте в круг…»
Живет Наташа, конечно же, с мамой, и потому привести любовника может только на свое рабочее место. Интересно: у нее там диванчик или раскладушка?
Ищу глазами ворота, но Наташа предупреждает:
— Пойдем через дырку в заборе.
Понятно: не хочет, чтоб сослуживцы видели, как она мужика с собой привела. Сначала через забор, потом через какое-нибудь окно в кухне. Там будет пахнуть манной кашей и компотом. Я с детства помню эти запахи.
Но Наташа не повела меня к зданию. Остановилась возле песочницы на игровой площадке:
— Пойдем в детский домик.
Были уже сумерки, и наверное она не заметила, как у меня вытянулось лицо:
— В детский домик?
— Да.
— Зачем?
— За тем.
— За тем… Но почему именно в детском домике?
Наташа ответила очень логично:
— Потому что я это уже делала в машине, в лифте, в подъезде, на чердаке…
Пойдем.
Потянула меня за рукав.
Мы едва втиснулись в детский домик, выстроенный, конечно же, не под наши размеры и цели. Повернуться в этой фанерной коробке было совсем невозможно. Я уж решил предложить Наташе вылезти и раздеться на улице, а потом снова забраться внутрь, раз ей так хочется сделать это обязательно в детском домике.
Но она, похоже, все тщательно продумала. А может вообще залазила в этот чертов домик заранее, прикидывала — кто знает? В общем, Наташа встала на колени и высунулась из окна по плечи. Места стало больше. И тогда она, расстегнув пуговицы на пальто, потянула его на себя:
— Помоги.
Я послушно вмешался, забросил длинные полы на ее спину. Под пальто обнаружилось не менее длинное платье. Я справился и с ним. А вот под платьем из одежды не было ничего. Свет зажегшегося уличного фонаря ворвался в боковое окошко, представил ее круп во всех деталях. Красивый круп. Ничего не скажешь. Да, большего мне ничего и говорить не надо было. Я взялся за тело.
Домик чуть поскрипывал. Похоже, такой же пенсионер, как и мой домашний диванчик. А я вспомнил детскую загадку: «Туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно». Но это про качели. Не про домик.
Потом мысли мои стали путаться — дело явно продвигалось к разрешению. Но я вздрогнул раньше времени и не в тему. Наташа вдруг яростно принялась стонать:
— А-а… А-а… А-а…
Я покрутил по окошкам головой насколько это было возможно. Нет, вроде ее сладкие стоны никого не привлекли. Ну, наконец она забилась в оргазме. Постепенно ее звукоизвержения стихли. Оправился и я.
Пятясь голыми задницами, мы выбрались из домика. Распрямили спины и ноги. Привели в порядок одежду. Присев на качели, закурили. Ноги у меня подрагивали.
Я пускал сигаретный дым и поглядывал на видавший виды домик. А Наташа смотрела на меня. Спросила:
— Хочешь, в следующий раз мы сделаем это еще в каком-нибудь интересном месте?
— Да-да, конечно, — согласился я вслух. А мысленно добавил: «только если это будет не в канализационной шахте». Как-то не очень хотелось предаваться утехам, держась при этом руками за железную лесенку, а ногами упираясь в скользкие стены. Это уже сомнительное удовольствие. Я и так, похоже, расцарапал себе коленку гвоздем, вылезшем из расшатанного детьми ли деревянного пола домика.
