Ознакомительная версия.
Свет переключился на зеленый, и Тристан резко дернул машину с места. Наивность Лили была бы трогательной, если бы не таила в себе такой опасности. «Все мы — жертвы своего прошлого», — с отчаянием подумал он. Интересно, долго ли ему удастся скрывать, до какой степени был жертвой он сам.
Словно во сне Лили шла по старинной церкви. Снежный тюль фаты не позволял ей толком разглядеть элегантное убранство, свечи в арках часовен, незнакомые лица гостей. Оно и к лучшему. Ей с трудом удавалось сосредоточиться на том, чтобы передвигать ножки, обутые в атласные дизайнерские туфельки… И на том, чтобы побороть утреннюю тошноту… И на том, чтобы в конце концов дойти до жениха, который стоял у алтаря спиной к ней.
Лили крепче сжала букет из роз и лилий, бриллиант пока еще непривычного обручального кольца больно ущипнул кожу между пальцами. Курьер доставил его неделю назад — к коробочке прилагалась лаконичная записка с деталями поездки в Барселону. И все. Никаких дополнительных объяснений или слов, убедивших бы ее в том, что она поступает правильно. О господи, а правильно ли она поступает?
— Снято!
Вздох облегчения пронесся по рядам. Режиссер рекламного ролика выскочил из‑за плеча оператора, размахивая руками:
— Лили, дорогая, тебя ждет жених, а не палач! Я хочу увидеть радость и благодать, ну пожалуйста! Это же свадьба, счастливейший день в жизни девушки!
— О боже, прости, прости, — залепетала Лили, отчаянно сжимая слегка увядший букетик.
— С тобой там все в порядке? — Смягчившись, режиссер попытался рассмотреть лицо модели через вуаль. — Не хочешь передохнуть? Перекусить?
Лили отрицательно покачала головой:
— Со мной все в порядке, правда. Я готова сделать еще дубль.
Пока ассистенты призывали гостей к порядку и тишине, к щекам под вуалью снова прилил панический жар. Лили инстинктивно погладила живот. Сердце наполнялось простой светлой радостью каждый раз, когда она думала о ребенке. Это из‑за него Лили собиралась через несколько часов сесть в самолет и улететь в чужой город, чтобы связать жизнь с человеком, которого так мало знала. Она давала малышу отца, фамилию. Разве это могло быть ошибкой?
— Так, ребята, давайте сделаем еще дубль, — распорядился режиссер. — И помни, Лили, дорогая, что ты не идешь, а паришь на облаке счастья. Ты влюблена и собираешься замуж за мужчину своей мечты. Что может быть лучше?
«Если бы этот мужчина тоже любил меня», — печально подумала Лили, делая шаг под софиты.
Тристан в ярости швырнул на рабочий стол отца распечатку денежных переводов, которую изучал перед совещанием с главами крупнейших европейских банков.
— Ты одобрил новый кредит для армии Казакизмира. На прошлой неделе они получили от тебя еще четыре миллиона евро. Ты знаешь, кто эти люди? Террористы, ответственные за геноцид своего народа.
Хуан Карлос успокаивающе поднял холеную руку с идеальным маникюром и печаткой Ромеро на мизинце:
— Я знаю, что генералы, скорее всего, займут большую часть кресел в следующем правительстве Казакизмира. Бизнес не терпит эмоций, Тристан.
Воспоминания о недавнем разговоре с Лили на эту же самую тему нахлынули на Тристана. «Я думаю, ты и сейчас открыт чувствам, — сказала тогда она. — И чувство, которому ты особенно открыт, это страх».
«Она ошиблась», — думал Тристан, глядя в красивое, но жесткое и холодное лицо отца, так похожее на его собственное. Он хорошо знал, что такое страх. Он жил в страхе первые восемь лет жизни, пока не уехал в интернат, изучил все оттенки тьмы, которые несло с собой это чувство. Страшно быть маленьким, слабым, лишенным контроля над ситуацией. Тристан делал все, чтобы никогда больше ничего этого не испытывать.
— Речь не об эмоциях, а об этике, — сказал он ледяным тоном.
— Мы держим старейший и самый уважаемый банк в Испании, а не сопливую благотворительную контору, — возразил отец, и шелковые нотки в его голосе заставили Тристана задуматься, не просочились ли к Хуану Карлосу сведения о двойной жизни сына. — Сейчас в Казакизмире неспокойно, но страна богата природными ресурсами. Как только обстановка стабилизируется, мы получим с наших вложений богатые дивиденды. Я должен думать об обязательствах перед вкладчиками, знаешь ли.
— Тогда подумай, что они скажут, узнав, что ты финансировал их деньгами военные преступления.
— Мы не станем обременять клиентов моральными дилеммами или предлагать им разбираться в хитросплетениях политики. Я отношусь к ним как отец и принимаю решения, руководствуясь их интересами. Это нелегкая и не всегда приятная роль, но исполнять ее — наш с тобой долг перед семьей.
Слово «отец» в устах Хуана Карлоса заставило Тристана поперхнуться адреналином и сжать кулаки. Взгляд как магнитом притянуло к обрамленной серебром фотографии на письменном столе. Сторонний наблюдатель увидел бы на ней счастливое семейство Ромеро де Лосада, позирующее на ступенях родового гнезда Эль‑Параизо. Но Тристан подозревал, что отец держит снимок на виду специально для того, чтобы напомнить ему истинную природу его долга.
— Как будто я могу забыть, — пробормотал он.
Также сторонний наблюдатель вряд ли бы заметил, что раньше на снимке был еще один человек, стоявший плечом к плечу с Тристаном, но его аккуратно отрезали. Все внимание оттянул бы на себя Нико, младший сын Хуана Карлоса, его открытое доверчивое лицо и заразительная улыбка. Никто вне семьи не догадывался, сколько усилий приходилось прилагать Тристану, чтобы его брат продолжал беззаботно улыбаться.
— Bueno note 1. — Хуан Карлос откинулся в кресле и подверг сына критическому осмотру. — Кстати, о долге. Я заметил, что в последнее время репортеры все реже застают тебя в обществе неподходящих женщин. Когда ты бросил бессмысленную учебу в Оксфорде ради работы в банке, я решил было, что ты готов с честью нести фамилию Ромеро, но был горько разочарован твоим поведением и образом жизни. Неужели ты начинаешь воспринимать ответственность перед семьей с должной серьезностью?
— Можно сказать и так, — усмехнулся Тристан, поворачиваясь, чтобы уйти.
— Не торопись. Тебе нужно остепениться, Тристан. Надеюсь, ты не забыл про завтрашний прием после заседания финансового комитета Европы? Там будет София Карранцо. Прелестная девушка.
— В смысле — богатая католичка из хорошей семьи?
Глаза Хуана Карлоса сузились.
— Я же не должен напоминать тебе, что ты обязан взять достойную жену и родить наследника?
Тристан помедлил, держась за ручку двери:
Ознакомительная версия.
