Она надела сексуальную рубашечку, за которой специально выскочила в магазин во время ланча, завязала ленточки на плечах и провела руками по шнуровке. Жаль, что Лайам никогда не увидит ее в этом.
Наконец настала полночь. Сердце стучало, пересохший язык едва шевелился. Она выпила воды, откинулась на груду подушек и набрала номер.
— Алло?
Ее затрясло мелкой дрожью.
— Это секс по телефону. Повесьте трубку, если вы не хотите говорить.
Лайам хрипло рассмеялся.
— Вы с ума сошли? Разве есть мужчина, который повесит трубку, когда красивая женщина обещает ему секс по телефону!
Улыбка тронула ее губы. Его слова немного успокоили ее нервозность.
— Я купила сегодня кое-что особенное. Специально для тебя. Уже надела.
— Опиши…
— Она кружевная, прозрачная и очень короткая. Обри, неужели ты это говоришь?
— Еще… — сказал он охрипшим голосом.
Ее соски отвердели, все тело крутило и ломало от возбуждения.
— С глубоким вырезом, очень короткая. У меня голые ноги. Она прозрачная и красная. С бантиками на плечах. Если потянуть за ленточку…
Он застонал.
— Обри, что ты со мной делаешь?
— Я хочу сегодня поговорить о фантазиях. Скажи мне, Лайам, где ты мечтаешь в своих тайных фантазиях заняться сексом?
— На стадионе, — ответил он без колебаний. Это разом вернуло ее на землю. Она никогда не была на стадионе, но вряд ли он в принципе может быть эротичным.
— А ты?
Она представила себе орущую толпу, пивные банки и тонны соленого арахиса. После этого ее фантазия вряд ли покажется шокирующе непристойной.
— В лифте.
Он с шумом перевел дыхание.
— Это легко устроить.
— Я знаю. Я думаю о твоем лифте, когда… — Нет, этого она ему не скажет. — Когда не могу уснуть.
— Развяжи ленточки, Обри.
Она сделала, как он просил. Рубашка заскользила вниз, цепляясь за торчавшие соски.
— Если бы я был там, я бы целовал тебя, пока ты не попросила бы у меня пощады, — пообещал он едва слышным шепотом, от которого у нее закружилась голова.
— Почему ты думаешь, что я попрошу у тебя пощады?
— Обри… — Это был полустон, полумольба. Она дрожала и извивалась, страстно желая оказаться рядом с ним.
— Что ты делаешь сейчас, Лайам?
— Молюсь, чтобы ты была рядом. Я должен видеть тебя.
— Мы не можем. Нам никогда не простят.
— Ну их к черту.
Боль сжала горло Обри, гася огонь возбуждения. У них с Лайамом нет будущего. Даже если Лайам не будет считать ее отца врагом, Обри видела на примере матери, что любовь с первого взгляда — всего лишь иллюзия. То, что связывает ее с Лайамом, каким бы неодолимым ни казалось, пройдет.
— Лайам, это пройдет. А наши семьи останутся. И она повесила трубку.
Она должна была прекратить это, и немедленно.
Если он позвонит завтра ночью, она не подойдет к телефону.
— У меня твои книги, считай, что они в залоге. Обри едва не уронила трубку, услышав голос Лайама. Она быстро выглянула из кабинета и с облегчением вздохнула, увидев, что ее секретарши нет на месте.
— Ты не должен звонить сюда.
— Это телефон-автомат. Никто не сможет определить, кто тебе звонит. Выкуп, который я требую за книги, — обед.
Ее план не сработал. Лайам все равно до нее добрался. Искушение боролось в ней с чувством вины. Предварительный доклад об «Издательском Холдинге Эллиот» лежал в ее столе, ожидая передачи Мэтью Холту. Обри сунула его в ящик, не читая. Что бы в нем ни было, это официальные данные. Она не воровала информацию.
Но она все равно чувствовала себя виноватой.
Просто скажи: «Нет».
— Мы не можем встречаться на людях. Это риск.
— Мы можем встретиться у меня. Я приготовлю обед.
Ты же собиралась сказать «Нет»!
— Ты сказал, книги?
— Книги. Я купил все книги этого автора, включая последнюю, она с автографом. Но если ты хочешь их получить, пообедай со мной. Я должен видеть тебя, Обри.
Теперь здравый смысл боролся с желанием.
— И ты еще говорил, что я нечестно играю?
— Я играю, чтобы выиграть, и обещаю, что, если ты придешь ко мне, сегодня вечером мы выиграем оба. Я буду ждать тебя в лифте в семь часов. Карлос, швейцар, даст тебе ключ.
Длинные гудки.
Лифт. Означает ли это то, о чем она подумала? Обри едва не задохнулась.
Хватит ли ей смелости принять вызов Лайама? Был только один способ выяснить это.
Лайам стоял, прислонившись к зеркальной стене лифта, и потягивал шампанское. Пять минут восьмого. Она придет — или он зашел слишком далеко.
Тывообщенедолженбылэтогоделать.А сейчастебелучшеуйти. Но он не мог. Его сердце, казалось, замедляло удары с каждой секундой, проведенной здесь без нее. Он помнил, что на их первую встречу Обри пришла заранее. Если бы она собиралась прийти, то была бы уже здесь. Разочарование тяжким грузом легло на его плечи. Ему следует собрать это все и унести: ведерко с шампанским, букет красных роз. Он купил дюжину — не потому что так принято, а потому что они встретились и занялись любовью в первый раз двенадцать дней назад.
Романтик! Вы не занимались любовью, вы занимались сексом. Ошеломляющим, феерическим сексом.
Лифт дернулся и поехал вниз, его сердце ухнуло вниз тоже. Двери медленно заскользили в стороны… Обри стояла в холле, и в ее глазах была паника. Лайам не мог скрыть счастливую улыбку, когда увидел, как соблазнительно она оделась.
Ее стройную фигуру обтягивало черное платье с вырезом едва ли не до талии. Высокие каблуки почти сравняли их в росте. А волосы были растрепаны, будто она только что выбралась из кровати.
— Входи.
Она колебалась, переводя глаза с шампанского на розы. Наконец вошла в лифт. Ее запах смешался с тяжелым ароматом роз. Лифт двинулся вверх, но Лайаму казалось, что он не в лифте, а на американских горках.
Он налил ей шампанского. Их пальцы встретились, когда он передавал ей бокал.
— Я рад, что ты пришла.
— Я тоже. Извини, что опоздала. Я заехала домой переодеться.
— Это того стоило. Ты выглядишь потрясающе. Невероятно сексуально.
Она едва не захлебнулась шампанским, щеки ее вспыхнули.
— Спасибо. Ты тоже.
— Спасибо. — Он принял душ, побрился и надел серые брюки и пуловер более темного оттенка. Так же он оделся бы на любое другое свидание, но сегодня было не любое и не другое.
Лифт остановился на его этаже, двери открылись. Но Лайам не собирался выходить. Обри сказала, что фантазировала, как они занимаются любовью в лифте. Он собирался воплотить эту фантазию, если она ему позволит. Двери закрылись.
