Когда они подошли к готовому образцу «Валерио», Женевьева села за руль, а Натали и ее отец внимательно изучали модель. Дом улучил момент и поинтересовался у Антонио:
— Чем вы двое занимались в конференц-зале за закрытыми дверьми?
— Ты так всю жизнь и будешь следить за мной? — шутливо поинтересовался Антонио.
— Нет. Моя жизнь — «Моретти моторз».
— И моя. — Тони положил руку на плечо брату. — Так что интересы компании всегда будут стоять для меня на первом месте, если ты волнуешься по этому поводу.
Дом посмотрел ему в глаза, твердостью взгляда напоминая деда.
— Рад это слышать. Дело в том, что я не знаю, чем в конечном итоге закончатся переговоры, поскольку Эмиль показался мне очень уж самоуверенным. Выяснить бы, что за козырной туз они скрывают.
— Может, это его обычное поведение? — пожал плечами Антонио.
— И с этим самодовольным французом нам еще, возможно, предстоит работать, — пробурчал Дом.
— Именно так. Хотя, с другой стороны... Скажи откровенно, если бы то, как Лоренцо обошелся с ним и его семьей, произошло с нами?.. Как бы ты себя чувствовал?
— Я был бы зол и жаждал крови, — признался Доминик.
— Вот видишь, — кивнул Антонио. — Возможно, то, что вести переговоры поручено Натали, даже и к лучшему. Я уверен, что с ней мы скорее, нежели с Эмилем, придем к соглашению, устраивающему всех.
— На самом деле я не хотел тебя отвлекать, но...
— Все в порядке. Мы с Натали договорились, что в следующий раз свяжемся по электронной почте. Сейчас, как мне кажется, нам нужно попытаться убедить их, что они не должны отказываться от такой выгодной сделки. Кстати, пришлось кое в чем уступить Валерио, но выполнить все их требования нельзя.
— Эта машина заставит их изменить свое мнение, — кивнул Дом в сторону «Валерио родстер».
— Мы с тобой это прекрасно знаем, но я все же думаю, что тебе следует показать и объяснить им все лично.
Дом мог быть первоклассным продавцом, и когда он всерьез брался за покупателя, то бедняга был весь его, с потрохами. Если бы ему удалось убедить семью Валерио, что вместе они могут создать прекрасную команду для достижения общей цели, это стало бы их первой маленькой победой и могло бы в значительной степени облегчить ведение переговоров.
— Почему на капоте я вижу только «V», но нет эмблемы в виде головы льва, который был изображен на костюме моего отца? — поинтересовался Эмиль.
— У нас нет прав на это, — пояснил Дом. — Мы бы этого очень хотели, чтобы сохранить дух давней модели «Валерио родстер», но по закону мы можем использовать только буквенный символ, пусть даже и немного видоизмененный.
— Приятно это слышать. Вы, конечно, не можете всерьез рассчитывать на использование имени Валерио без львиной головы.
— Что ж, пусть Натали добавит это пожелание в свое электронное письмо наряду с другими условиями, после того как ваш совет директоров изучит наши требования и предложения по уступкам, — сказал Антонио.
— Хорошо, — согласился Эмиль. Он кинул взгляд на свою дочь и повернулся к Доминику: — Мне бы хотелось осмотреть весь завод, чтобы понять, что нам сулит сотрудничество с вами.
— Боюсь, я не смогу показать вам некоторые участки, — произнес Дом. — Однако, помня о нашем общем прошлом в гонках Формулы-1, мы готовы продемонстрировать то, что вас, несомненно, может заинтересовать.
Он повел их к почетному месту, которое занимал выставленный на всеобщее обозрение болид. Именно на нем Марко выиграл последний этап гонок прошлого сезона. На стене висели фотографии, запечатлевшие, как Марко совершал круг почета. При виде этих снимков Антонио вновь испытал прилив гордости за брата — тот был действительно непревзойденным гонщиком. Когда они были молоды, у них даже не возникало споров о том, кто сядет за руль гоночного автомобиля, чтобы привести «Моретти моторз» к новым высотам. Марко любил скорость так, как Антонио любил победы за столом переговоров и как Доминик любил власть.
Семья Валерио обошла вокруг сверкающего автомобиля, выглядевшего безупречно. Вряд ли они ощущали запах масла и протекторов шин, которые чувствовал Антонио, глядя на болид, напоминавший ему о победах Марко, вошедшего в историю гонок как чемпион, завоевавший наибольшее количество трофеев.
— Вы разрабатываете модель «Валерио родстер» как спортивный болид? — спросил Эмиль.
— Мы надеемся на это. Мы хотели бы выступить на нем в двадцатичетырехчасовой гонке «Ле Ман», — ответил Дом.
Эмиль провел рукой по кузову автомобиля. Антонио вдруг задумался, почему сын Пьера-Анри не стал гонщиком, как его отец. Возможно, у него просто отсутствовала присущая отцу жажда скорости.
— Прекрасная машина. Даже мой отец не смог бы найти в ней изъян.
— Мы стремимся к совершенству, — объяснил Доминик. — Это наша первоочередная и главная задача. Мы отдаем ей приоритет перед любыми другими. Поэтому и решили вернуться к выпуску «Валерио родстер». Это также своеобразная дань памяти тем, кто принес славу «Моретти моторз». Мы поставили своей целью еще больше возвеличить это название.
— Мы тоже к этому стремимся. И мой отец заслуживает такой же славы. Он не должен быть забыт.
— Если вы прислушаетесь к здравому смыслу, я уверен, что мы сможем этого добиться, — добавил Антонио.
Натали удалось убедить отца и сестру в том, что ей необходимо побыть одной и еще раз обдумать условия, предложенные Антонио Моретти. Это была отговорка, так как Натали уже составила письмо, которое теперь оставалось только разослать совету директоров, что она собиралась сделать утром. Чувствуя себя как в школьные годы, женщина оделась и тайком выскользнула из номера, чтобы встретиться с Антонио.
На ней были обтягивающие джинсы и белая блузка. В этом наряде Натали ощущала себя почти американкой и надеялась, что окружающие будут думать так же. Обернув вокруг шеи один из своих любимых шарфиков, она сбежала по лестнице на первый этаж, игнорируя лифт, а затем и стоящие у отеля такси. Пройдя немного пешком, она спустилась на станцию метро, решив добраться до места встречи на поезде.
Желание увидеть Антонио переполняло Натали. Она снова жаждала оказаться с ним наедине, когда не нужно было бы опасаться, что отец застанет их с Антонио в компрометирующий момент. Ей казалось, что она совершает какой-то дерзкий, а потому волнующий поступок. Подобная страстная нетерпеливость и романтичность были совсем не свойственны прежней Натали Валерио, всегда разделявшей карьеру и личную жизнь.
