Когда машина, наконец, затормозила перед помпезной «Галереей Гумберта I», Бенедикта вздохнула с облегчением. В этом великолепном здании, увенчанном ажурным куполом, находился один из самых роскошных неаполитанских пассажей, место встречи местных богачей и туристов. Если бы Бенедикта собралась за покупками, на «Галерее Гумберта» она бы остановила выбор в последнюю очередь. Но семейство да Фабриано, как молодая женщина уже не раз убеждалась, не упускало случая показать, что у них денег более чем достаточно.
Бенедикта вышла из машины, мысленно благодаря судьбу за то, что осталась жива. Даже удушливое облако выхлопных газов, повисшее в знойном воздухе, в тот миг казалось ей предпочтительнее прохладного салона автомобиля. Решив, что после такого испытания на условности можно махнуть рукой, Бенедикта сняла пиджак и осталась в жилетке. Эмилия взглянула на ее обнаженные руки весьма неодобрительно, но, не говоря ни слова, повела молодую женщину к арочному входу.
– Вы ведь найдете, чем заняться, пока я загляну в салон на примерку, правда, Бенедикта? – небрежно осведомилась она. Похоже, ей не терпелось избавиться от своей спутницы.
Та облегченно перевела дух.
– Ну конечно, – искренне ответила она. Ей, как и Эмилии, очень хотелось остаться одной. – Давайте встретимся у машины, если вам это удобно. И вам вовсе незачем кормить меня обедом. Я охотно вернусь домой вместе с вами. – И переговорю, наконец, с Фредди, мысленно добавила она.
Эмилия на минуту задумалась. Предложение Бенедикты, безусловно, казалось ей соблазнительным, но в итоге возобладала учтивость.
– Чепуха! – отрезала она. – Мне это самой в удовольствие. Ресторан вон там, в конце галереи и налево, называется «Вилла Боргезе». Давайте встретимся у входа, скажем... минут через сорок. Согласны?
– Хорошо, как скажете.
Могла ли Бенедикта ответить иначе, если синьора да Фабриано поступалась ради рее собственным удобством? Но когда миниатюрная итальянка исчезла за тяжелой бронзовой дверью с золоченой надписью «Салон мадам Ферма», Бенедикта задумалась, чем ей заполнить эти сорок минут.
В «Галерее Гумберта» было полным-полно дорогих магазинов и бутиков, в придачу к всевозможным салонам, парикмахерским, ресторанам и кафе. Здесь продавалось и покупалось все на свете, от одежды и обуви из коллекций ведущих модельеров до спортивного снаряжения и изящных сувениров на радость туристам. Но все это стоило баснословных денег и Бенедикте было не по карману.
Решив ограничиться просто экскурсией, Бенедикта пошла по одной из галерей, то и дело, останавливаясь перед стеклянной витриной полюбоваться то изысканным золотым колье, то эффектным вечерним платьем, то прелестными фарфоровыми статуэтками ручной работы. Пару раз ее так и подмывало спросить цену. Но Бенедикта знала, если ты спрашиваешь «сколько стоит», значит, этой вещи позволить себе не можешь. «Галерея Гумберта I» – «Умберто Примо», как называли ее сами итальянцы, – была рассчитана на иной класс посетителей, нежели она, Бенедикта. Что не мешало ей искренне восхищаться всем, что встречалось на ее пути.
Так, неспешно, Бенедикта вышла в центр пассажа, где перекрещивались четыре основные галереи. Там, как она помнила из рекламных проспектов, пол украшали выложенные из цветной плитки знаки зодиака. Фредерик как-то шутя, сказал, что если встать на «свой» знак, то можно загадывать желание – оно непременно сбудется. Бенедикта отыскала стилизованные Весы, встала на плитки, но что загадать, так и не придумала. Тут она взглянула на часы и испуганно охнула. До назначенной встречи оставалось две минуты.
Бенедикта лихорадочно заозиралась по сторонам, отыскивая нужное направление. Откуда она пришла – слева или справа? Ресторан остался где-то в конце галереи, но в которой из четырех? Кое-как сориентировавшись, молодая женщина бросилась к месту встречи.
По счастью, «Виллу Боргезе» она нашла без труда. В кои-то веки судьба ей улыбнулась: Эмилия, по всей видимости, сама запаздывала. Так что никаких приличий Бенедикта пока не нарушила. Она просто подождет свою спутницу у входа, как если бы пришла точно в оговоренный срок.
Ресторан выглядел ослепительно: хрусталь, позолота, белоснежные скатерти... Впрочем, чего еще ждать от Эмилии да Фабриано? Приятная семья, что и говорить, но жуткие снобы! Пожалуй, надо бы надеть пиджак, хотя бы ради сей почтенной дамы, решила Бенедикта. И тут ощутила на себе чей-то пристальный взгляд.
Представительный мужчина в черном костюме, прислонившись к противоположной стене, так и пожирает ее глазами. Молодая женщина вознамерилась отшить нахала – и, к своему ужасу, обнаружила, что Паоло вновь застал ее врасплох. Не слишком ли много для одного дня?
Пульс ее мгновенно участился, на лбу выступила испарина. Ощущение было такое, словно все ее существо тает в присутствии Паоло, как масло под солнцем. А тот, как ни в чем не бывало, шагнул ей навстречу.
– Бенедикта! – Паоло учтиво склонил голову, но, несмотря на показную вежливость, негодяй явно наслаждался ее смущением. – Вот мы и встретились снова.
«Я бы этой встречи предпочла избежать». Язвительный ответ так и дрожал на кончике языка, но Бенедикта сумела сдержаться и улыбнулась самой холодной из своих улыбок.
– Не буду отрицать очевидного, – произнесла она, гадая, куда запропастилась Эмилия.
Паоло свел темные брови.
– Вижу, ты кого-то ждешь, – сказал он. – Не Фредерика, часом?
Бенедикта подняла взгляд и тотчас же пожалела об этом. По спине у нее пробежал холодок тревоги. Она мгновенно осознала, насколько уязвима и беззащитна в его присутствии. Она может сколько угодно ненавидеть и презирать его за то, как он с ней обошелся, но игнорировать – никогда. И Паоло об этом отлично известно, черт его подери!
– Н-нет, не Фредерика, – ответила Бенедикта, мечтая, чтобы итальянец поскорее ушел и оставил ее в покое. Уж лучше привлечь к себе внимание какого-нибудь уличного приставалы, нежели этого циничного насмешника.
– Так кого же ты ждешь? – не отставал Паоло, забавляясь ее смущением. – Да что с тобой, Бенедикта? Ты боишься мне признаться?
– Боюсь? – Молодая женщина обожгла его негодующим взглядом: да как он смеет! – С какой стати мне тебя бояться? Я просто жду не дождусь, когда ты уберешься восвояси и предоставишь меня самой себе. Я – не Джованна! И твои настырные ухаживания мне нисколько не льстят! Равно как и домогательства любого другого мужчины, всерьез считающего, что богатство дает ему право на все, чего душа пожелает!
Лицо Паоло потемнело от гнева.
– Бенедикта, ты меня оскорбляешь.
– Да ну?
Впрочем, она уже и сама поняла, что зашла чересчур далеко. Фредерик просил ее обходиться с Паоло повежливее и убедить его оставить Джованну в покое, если, конечно, брат не соврал и здесь. А вместо этого она из кожи вон лезет, чтобы настроить Паоло Ланци против себя и брата, обрести в нем заклятого врага.
