Однако теперь эти дети выросли и жаждали стать доверенными «телезвезды» из Нью-Йорка. Фрэнсин с трудом сдерживала раздражение. Они остались такими же детьми.
Зазвенел колокольчик. Фрэнсин подняла голову и, увидев, что в ресторан входит Трэвис, мгновенно напряглась. Они не встречались с того времени, как поцеловались на кукурузном поле.
Пару дней после этого она провела, прилежно стараясь не думать о случившемся. Но едва поздоровалась с ним, как губы ее защипало, словно они вспомнили все удовольствие и весь жар того поцелуя.
– У тебя такой вид, словно ты погрязла в работе, – тепло улыбнулся ей Трэвис.
– Ты хочешь сказать, что у меня такой вид, будто я вообще не работаю, – парировала она, затем встала и обошла стойку.
Он опустился на табурет напротив нее.
– Можно выпить чашку кофе?
– Конечно, хотя из кухни уже ничего заказать нельзя. Мы закрываемся. – Она повернулась, чтобы взять чашку и кофейник.
– А как насчет кусочка яблочного пирога?
– Нет проблем, – ответила Фрэнсин и налила ему кофе, а потом принесла требуемый десерт.
– Фрэнсин, я ухожу! – закричал из дальней комнаты Бенни.
– Хорошо, Бенни. Доброй ночи, – отозвалась она.
– А почему бы тебе не присесть и не допить свой кофе, пока я буду есть пирог? – предложил Трэвис.
Фрэнсин помялась немного, потом кивнула головой.
– Хорошо. – Она взяла свою кружку и обошла стойку, чтобы сесть рядом с ним.
– Никто не готовит яблочный пирог лучше Бенни, – заметил Трэвис, отправив в рот кусок фруктового пирога. В уголках глаз его появились лукавые морщинки, а рот расплылся в улыбке. – Помнишь тот пирог, что ты испекла, когда первый раз пришла в старшие классы?
Фрэнсин разразилась хохотом.
– О, как я могу забыть? Мы оба потом проболели целую неделю.
– У меня никогда так не схватывало живот.
– Я думала, что яблоки для пирога должны быть обязательно зелеными, – улыбнулась ему Фрэнсин.
Он еще шире улыбнулся, воодушевленный их общими воспоминаниями.
– А ведь иногда мы хорошо проводили время, правда, Фрэнсин?
– Прекрасно.
Они надолго затихли, но это не было неловким молчанием. Скорее, это было молчание двух друзей, вспоминающих хорошие времена.
Трэвис еще откусил немного пирога, отпил кофе, потом снова взглянул на нее.
– Расскажи мне о Нью-Йорке, Фрэнни.
Она удивленно посмотрела на него.
– А что ты хочешь узнать?
– Я хочу узнать о том, где ты живешь, о твоей работе… оправдались ли твои ожидания? – Он не сводил с нее пристального взгляда.
– У нас хорошая квартира на Западной стороне. Ничего особенного, но это наш дом. – Она поглядела на кружку, будучи не в силах выдержать его взгляд. Она не могла сказать ему, что потеряла эту квартиру, что не могла вносить квартплату даже за крошечную студию, хотя работала по две смены. – Сам город просто невероятный, – продолжала она. – Все время там чувствуешь какое-то волнение, все живут в каком-то бешеном ритме, и это так заразительно… – Она не стала говорить о страхе, о холоде, который таил в себе столичный город, о том, как часто она чувствовала себя одинокой, несмотря на толпы людей вокруг. – Это такой замечательный город! – закончила она, а про себя добавила: я хотела бы сказать ему, что не добилась того, о чем мечтала… по крайней мере, пока. Жить в Нью-Йорке, найти там работу – все это оказалось намного труднее, чем я думала. Однако гордость не позволяла ей признаться в таких вещах. – А как ты? Расскажи мне о своей жизни. Что ты делал все эти пять лет? – спросила она, пытаясь изменить тему разговора.
Трэвис пожал плечами.
– Мне не о чем особенно рассказывать. Я веду простую жизнь. Работаю на полях, навещаю Поппи, иногда понемногу рыбачу, иногда смотрю фильмы. Я уверен, тебе это покажется скучным по сравнению с твоей жизнью.
– Неправда, – возразила она.
Потом встала, обошла стойку и взяла кофейник, чтобы снова наполнить их кружки.
– Не сомневаюсь, Поппи рад, что ты ему здесь помогаешь, – сказал Трэвис.
Фрэнсин снова села на место.
– Честно говоря, мне нравится работать. Да и вообще, я никогда не возражала против работы здесь. – Она усмехнулась. – Тут как-то заходила Гленда Снайдер. У меня едва сердце не разбилось, когда я увидела, что наша главная заводила набрала лишние пятьдесят фунтов, у нее такой задерганный вид, и она все время суетится со своими тремя ребятишками…
Трэвис засмеялся.
– Сердце чуть не разбилось, говоришь? Держу пари, нет. Ты же такая злючка, Фрэнсин.
– Злючка? – Она покачала головой. – Нет, я простой человек. Гленда была самой противной девчонкой в старших классах. И я не могу удержаться от того, чтобы не почувствовать удовлетворения при мысли, что она уже не та прежняя красотка.
– Я полагаю, ты ей сполна отомстила, когда подала ей пирог с мороженым.
Фрэнсин засмеялась, догадавшись, о чем он говорит. Однажды днем, после занятий, Гленда и несколько ее поклонников зашли в ресторан. Как обычно, их обслуживала Фрэнсин, они же вели себя грубо и отвратительно. Фрэнсин, которой они надоели до смерти, умудрилась, якобы «случайно», уронить заказанный Глендой пирог, а вдобавок большой шарик мороженого, который с размаху плюхнулся Гленде на колени.
Она перестала смеяться и посмотрела на Трэвиса, припомнив дополнительные подробности этой истории.
– Она так разозлилась, что бросилась домой и рассказала все своему старшему брату, а тот пригрозил отлупить меня.
Трэвис кивнул.
– А я сказал ему, что, если он тронет хотя бы волосок на твоей голове, я размажу его по асфальту. – Он не сводил с нее глаз.
– Да, мы были подходящей парочкой, – произнесла Фрэнсин, печально покачав головой. Потом, склонив голову набок, она пристально поглядела на него. – Не знаю, как сложилась бы моя жизнь, не будь тогда рядом тебя, – искренне призналась она, понимая, какими одинокими были бы ее детские годы без Трэвиса.
– Думаю, мы просто защищали друг друга против целого света. А потом выросли.
– Да. Выросли. – Фрэнсин соскочила со стула и обошла стойку.
Слишком много чувств нахлынуло на нее, слишком много преследовало воспоминаний. Опасно ходить по этим закоулкам памяти!
– Ты знаешь, что у Поппи случился сердечный приступ после твоего отъезда?
При этих словах Фрэнсин едва не уронила кофейник.
– Что?!
Трэвис покончил с пирогом и отодвинул в сторону тарелку.
– Он целую неделю провалялся в больнице. Вот тогда-то я и начал работать на его полях.
Фрэнсин почувствовала, как рушится весь ее мир, вся окружающая реальность. Поппи болел? Я не припомню, чтобы он когда-нибудь просто неважно себя чувствовал. Сердце ее сжалось, когда она представила его себе на больничной койке, одинокого, без близких, которые могли бы ему помочь.
