О чем-то ее отец и Джеймс уже договорились, сторговались, причем молчаливо, но верно.
Кэндис почти слышала, как захлопнулась за ней дверь ловушки. Плохо дело... Надо было красить волосы в черный и наряжаться в стиле панк. Может, и повезло бы, не разглядел бы Джеймс под черным гримом ее некогда нежную красоту...
А так разглядел. Разглядел и, как часто бывает с мужчинами, захотел присвоить.
После ужина отец и Джеймс ушли в кабинет. Мать была взбудоражена, причем возбуждение ее носило радостный характер. Забылся даже инцидент с кухней.
— Мам, что с тобой происходит? — полюбопытствовала Кэндис, прежде чем подняться к себе. — Ты что, нашла за кого выдать меня замуж?
— Очень даже может быть, солнышко! — проворковала миссис Барлоу.
Кэндис мысленно показала ей язык. Чего она не собирается делать в жизни — так это выходить замуж за Джеймса Сидни.
— Я пойду. Спокойной ночи, мама!
— Как? Уже? Рано ведь...
— Мам, у меня трудная неделя выдалась. Если не дойду до постели, усну прямо здесь.
— Ну хорошо. Спокойной ночи.
— И отцу передай «добрых снов». Я не стану его беспокоить.
— О'кей.
Кэндис пошла на «военную хитрость», когда сослалась на желание спать. Спать не хотелось вовсе. Однако она, будучи честным человеком, все-таки разделась, приняла душ и забралась под одеяло. Неужели еще одна ночь, которую придется провести за книгой?
У нее зазвонил телефон. Глория? Кэндис выбралась из-под одеяла и взяла сотовый с туалетного столика. Если Глория не сменила номер — нет, это не она. Что это еще за новости? Какой еще незнакомец вздумал звонить ей в такой поздний час?
— Алло?
— Привет, Кэндис. Это Брэндон Лукас.
Сердце Кэндис забилось часто-часто. Как будто он застал ее в душе.
— Привет, Брэндон.
— Звоню узнать, как у тебя дела, — буднично сообщил он.
Кэндис разозлилась:
— А разве это важно?
— Хм. Сложно сказать.
— Откуда номер?
— Глория дала.
— Предательница!
— Ты спишь?
— А какое тебе дело? И вообще... Это моя личная жизнь, ясно?
— Ну так и я вроде как не твой подчиненный или деловой партнер.
Железная логика. А Глорию все равно убить мало.
— Зачем ты звонишь?
— Я уже сказал. Узнать, как у тебя дела и не спишь ли ты.
— Дела — отлично! Я — не сплю, я веду какой-то безумный и никому не нужный разговор! Все?
— Пойдем погуляем? — просто осведомился Брэндон.
— Что?! Какая прогулка? Куда мы пойдем? Ты с ума сошел?
— Нет. Хочу прогуляться с тобой по ночному городу. Все равно ты не спишь. А пойдем... пожалуй, куда захочешь. Если ты согласишься, я уступлю тебе выбор маршрута.
— Слушай, за кого ты меня принимаешь?
— За тебя.
— Думаешь, я какая-то там легкомысленная девица, которая вот так запросто возьмет и пойдет поздним вечером гулять с незнакомцем? — Кэндис зло рассмеялась. — Так вот, ты ошибся!
— Я вовсе не считаю тебя легкомысленной. Но мне подумалось, что ты любишь приключения.
— Приключения?! Ненавижу приключения!
Кэндис солгала. «Ненавижу» и «боюсь» — не всегда одно и то же. Приключений ей всегда хотелось, причем хотелось страстно: путешествий, опасностей, новых необычных знакомств, переделок, смешных нелепостей и странных совпадений...
Но она очень боялась, что мама и папа ее желаний не одобрят. Они бы и не одобрили. Кому же охота отпускать горячо любимую дочь в большой мир, полный опасностей и страхов?
— Ну допустим, я ошибся и это так, — легко согласился Брэндон. Кэндис поняла, что на самом деле он вовсе не согласился. — Давай тогда просто поболтаем. Вот так, по телефону. Ведь этим я не оскорблю твое достоинство?
— С чего ты взял, что я вообще стану с тобой разговаривать?
— Ну ты взяла трубку...
— Ах, взяла трубку?! Так это легко исправить. Пока!
Кэндис нажала «отбой».
Брэндон перезвонил через двадцать минут.
Все это время Кэндис лихорадочно соображала и пыталась разобраться с собой.
Конечно, Брэндон не имел никакого права ей звонить: она не давала ему своего номера. Но он все равно позвонил, и эта настойчивость страшно невежлива. Но на чем он настаивает? Она залилась густым, жарким румянцем. Не слишком ли много ей мужского внимания за один вечер?
Первые две минуты Кэндис стояла у туалетного столика. Потом минут десять ходила по комнате из угла в угол. Потом легла в постель. Телефон она положила на прикроватную тумбочку. Мало ли...
Брэндон вызывал в ней бурю чувств, и Кэндис не в силах была совладать с ними. Он раздражал, смущал, восхищал, отчасти даже пугал ее... И было что-то еще, что-то, чему она не умела или не смела дать название. Ну вот зачем ему понадобилось ей звонить? Неужели нельзя было просто дать ей все забыть?
— Ну так как? Не успела ли еще заснуть? Настроилась ли на задушевный разговор? — поинтересовался он.
— Послушай, а почему ты не хочешь просто забыть обо всем, что вчера было?
— Я не в силах. Глория с Майком заперлись в спальне и включили музыку, но это не очень помогает. Я волей-неволей слышу их и вспоминаю вчерашний вечер и ночь.
— А я уже почти забыла, — жестко сказала Кэндис.
— Жалко. Тебе напомнить? С какого момента?
— Не надо. Давай о чем-нибудь другом...
Вот так Брэндон Лукас одержал над ней первую свою победу.
Они разговаривали больше часа: о фотографии, о «Космо», о новой выставке в Музее естественной истории, о кошках, о первобытнообщинном строе, о браках по расчету, о предательстве, о Глории, о Майке, о детстве, о школе...
Когда стрелка часов приблизилась к двенадцати, Кэндис поняла, что лежит с закрытыми глазами и видит картинки, никак не связанные с предметом разговора. Кстати, о чем речь?
Она рассмеялась. Это был почти счастливый смех.
— В чем дело? — удивился Брэндон.
— Знаешь, я заснула.
— Ого! Мне обидеться?
— Не надо. Но знай, что ты человек, который вернул в мою жизнь нормальный здоровый сон.
— Что ж, я рад. Похоже, мне есть чем гордиться в этой жизни.
— Не иронизируй. Тебе и правда есть чем гордиться. У тебя такой талант... И ты его реализуешь.
— Спасибо на добром слове. А ты сама? Почему не пишешь для себя?
— А зачем?
— Чтобы реализовать талант, как ты говоришь.
Кэндис замялась. Ей бы свой художественный талант хоть как-нибудь реализовать, не то что литературный. Единственное, что помогает ей поддерживать легенду о работе в газете, — это большая осведомленность о событиях культурной жизни Нью-Йорка.
— Я же говорила, что больше люблю читать. А в газету пишу, чтобы заработать на кусок хлеба.
— Понятно, как я в «Космо». А кем ты мечтала стать в детстве?
Кэндис задумалась. В детстве... в детстве она мечтала быть принцессой. Настоящей принцессой, пусть в сколь угодно маленькой стране — но только настоящей. Чтобы была корона, чтобы жить во дворце, иметь кучу придворных и дружить с поварятами и прачками. Еще мечтала стать пираткой, плавать по морям и океанам, брать на абордаж корабли и иметь прирученную пантеру на цепи. Еще мечтала стать Робин Гудом, супергероиней и художником-мультипликатором. В итоге не стала даже скульптором. Печально.
