Панически забившееся сердце и затрудненное дыхание едва не помешали Кей заявить достаточно твердо:
— Нет.
Митчелл наклонился, взял бокал из ее безвольных пальцев и поставил на столик рядом со стулом. Она смотрела на него бездонными карими глазами. Он собирается снова поцеловать ее, и в этот момент Кей поняла, как ей хочется этого.
— Кей, — в спокойном тоне Митчелла проскользнула насмешливая нотка, отчего его голос сделался еще более сексуальным, — я хочу проводить вас в столовую.
— Как прошло свидание?
Кей надеялась, что мать спит, учитывая, что был уже час ночи, но, осторожно открыв дверь спальни, она увидела, что ночник Линоры горит.
— Хорошо, — последовал краткий ответ. Кей разделась и приняла душ в ванной. Скользнув под одеяло, она демонстративно отвернулась лицом к стене, ограничившись пожеланием: «Спокойной ночи».
— Спокойной ночи? — трагическим шепотом воскликнула Линора, чтобы не разбудить спавших в соседней комнате близнецов. — Это все, что ты скажешь?
— Мама, я должна встать в шесть утра, и мне предстоит сумасшедший день. Я приятно провела вечер, и сейчас я дома. Ты довольна? — Тихо застонав, Кей накрыла голову подушкой.
— Только один вопрос. — В голосе Линоры звучали умоляющие и подкупающие нотки.
— Какой?
— Ты еще встретишься с ним?
— Нет.
— Почему? — Это был крик души.
— Потому что он не попросил меня. В этом все дело, — призналась она. — Спокойной ночи, мама.
Ничто на свете не заставило бы ее вслух анализировать прошедший вечер, однако, лежа в темноте, она в мельчайших подробностях восстанавливала в памяти каждую минуту с того момента, как Митчелл заехал за ней.
Ужин был чудесный. Вспоминая его, Кей открыла глаза. Митчелл оказался замечательным собеседником. Каждый нерв в ее теле задрожал, когда в памяти всплыли его лицо, слова и то, как ему удавалось вызывать у нее смех, несмотря на то, что она приняла твердое решение не поддаваться его очарованию.
Все пять блюд, поданные улыбавшимся и изысканно-вежливым Генри, было одно вкуснее другого, а клубнично-апельсиновый мусс был самым потрясающим десертом, какой ей когда-либо приходилось видеть или пробовать. Он до сих пор стоит у нее перед глазами, украшенный шоколадной стружкой, кусочками клубники, дольками апельсина и цукатами. Кей казалось, что она слышит низкий голос Митча:
— У вас глаза круглые, как у ребенка в кондитерской.
Она осторожно перевернулась на бок, краснея так же, как тогда.
Они засиделись за кофе и бренди, разговаривая обо всем на свете, и ей приходилось все время напоминать себе, что это — Митчелл Грэй, враг, потому что это было… как? Кей невидящим взглядом смотрела в темноту. Великолепно. Чудесно. Волшебно. Митчелл вызвал такси, и вплоть до того момента, когда она устроилась на заднем сиденье, ее переполняла решимость не допустить, чтобы он опять целовал ее. Но, как только он протянул к ней руки, она растаяла, как… как клубнично-апельсиновый мусс! Кей сжала пальцы, чтобы не метаться в постели.
Сначала Митчелл целовал ее так, будто пробовал нечто очень сладкое и дорогое. Когда поцелуй углубился, она отдалась ему без остатка, зачарованная желанием, которое Митчелл вызывал у нее с легкостью и мастерством.
Кей чувствовала, что теряет контроль над собой, и не сомневалась, что он уловил сигналы ее тела. Почему же он не стремится к большей близости? Конечно, они находились в такси, но он ни разу не прикоснулся к ее груди. Кей вспыхнула, вспомнив, как долго он ласкал ее на прощание.
А сейчас она должна поспать. Решительно отогнав сумбурные мысли, она принялась медленно и глубоко дышать — прием, разработанный в последние горькие месяцы жизни с Перри и усовершенствованный в последующий период. Метод подействовал, и наконец она, свернувшись под пуховым одеялом, погрузилась в глубокий сон без сновидений.
Утром в доме царил бедлам, как и бывает, когда в сумасшедшей спешке надо одеть, накормить, подготовить к школе близнецов и собраться самой, чтобы выйти из дома в восемь часов. Однако, когда Кей услышала сигнал машины Питера, она уже была готова.
— Привет, — рассеянно приветствовал ее брат, по утрам у него всегда было плохое настроение. Сегодня Кей даже обрадовалась этому — значит, не придется рассказывать ему об ужине. Обычно она ездила на работу на мотоцикле, а у Питера и Тома было по фургону, но мотоцикл нуждался в ремонте, и теперь ей первым делом нужно забрать его из гаража, находившегося рядом с офисом.
— Привет.
Кей устроилась рядом с братом. На ней были кожаные штаны, так как из гаража она намеревалась направиться на работу.
— Меня не будет весь день, но в графике для вас с Томом есть несколько перерывов. Пожалуйста, проверь автоответчик и, если будут новые заказы, постарайся их выполнить, только не забудь все записать.
— Обязательно, босс. — Питер ухмыльнулся, выводя машину на оживленную дорогу.
— Придется посадить кого-нибудь на телефон, — размышляла Кей вслух. — Заказов так много, что последнее время я редко бываю в офисе. Хорошо бы кто-нибудь взял на себя канцелярскую работу и занимался документацией.
Питер кивнул.
— А как прошло твое свидание с Митчеллом Грэем? — равнодушно спросил он. Слишком равнодушно.
Кей пристально посмотрела на него.
— Тебе позвонила мама.
— Ну, не совсем… Да, позвонила, — неохотно признался Питер, не отрывая глаз от дороги.
Она могла бы догадаться! Иногда ей кажется, что за ее жизнью наблюдают, как за золотой рыбкой в аквариуме.
— И что же она сказала? — Ей не удалось скрыть раздражение.
— Только то, что обед прошел не очень хорошо и вроде бы ты выпрыгнула из окна, — пояснил Питер с таким видом, будто это совершенно обычный поступок, — а потом он заявился к вам домой и вчера ты с ним встречалась.
— Весьма впечатляющий отчет, — коротко признала Кей.
— Для нашего бизнеса будет польза? — с надеждой спросил Питер.
— Нет.
— Жаль.
До гаража они доехали в молчании.
Когда в шесть часов вечера Кей подъехала к дому, каждая косточка у нее ныла от усталости.
В саду серебристыми лужицами растекался лунный свет, где-то жгли костер, и дымок, доносимый ветром, придавал еще большее очарование типично английскому осеннему вечеру. В небе мерцают звезды, о чем-то перешептываются последние оставшиеся на деревьях листья — а она не может заставить себя не думать о Митчелле Грэе. Кей призналась себе в этом и немедленно почувствовала огромное облегчение.
