Но эта партизанская война – дело семейное, и непонятно, при чем тут полиция.
Вам предоставляется случай узнать, что в каждом округе Парижа несколько комиссариатов. Заглянув в один, в другой, в третьем находите наконец двух девочек сидящих на низенькой скамейке; они испуганно жмутся друг к другу и теребят кончики волос. Увидев вас, обе подскакивают, как на пружинах, и бросаются вам на шею с криком:
– Бабуля!.. Мадам!.. Мы ничего не сделали!
– То есть как «ничего не сделали»? – рявкает присутствующий тут же гориллобразный детина. – А это?
И потрясает у вас перед носом толстенной повязкой на большом пальце.
– Если бы вы не попытались нас изнасиловать, я бы вас не укусила! – кричит Эмили.
– Я!?.. Пытался вас изнасиловать? – икает от возмущения орангутанг. – Это вы пытались изнасиловать Дани-Рокера.
– Ты спятил? – вопит Саломе. – Изнасиловать сорокалетнего старика! Да меня б стошнило!
– Вы же его фанатки!
– Мы? Мы просто автографы коллекционируем. Мы фанатки Джони.
Отчаявшись что-либо понять, вы просите проводить вас к комиссару.
Комиссар не снисходит до общения с вами. Надо было пустить в ход проверенный прием: представиться тещей министра. Тещ министров боятся все, включая самих министров. Срабатывает безотказно.
После долгих объяснений с какими-то полицейскими, в том числе одной дамочкой в форме, после угрозы вызвать вашего адвоката – помощника председателя коллегии (подразумевается Жиль) – вам удается выяснить, что, собственно, произошло.
Разузнав неизвестным вам способом адрес поющего идола по прозванью Дани-Рокер, Эмили с Саломе сели в засаду возле его дома и бросились на своего кумира, лишь только он появился в дверях, опасливо пряча лицо за огромными черными очками. (Звезды маниакально нацепляют себе на нос громадные солнечные очки даже ночью, полагая, что укроются за ними от глаз любопытной черни. В действительности же очки эти привлекают внимание сильней, чем, если бы они вешали себе на шею табличку со своим именем.) Эмили и Саломе мечтали получить автограф и поцелуй.
К несчастью, в этот день Дани-Рокер пребывал в дурном расположении духа (может, например, запор приключился). Он знаком приказал гориллообразному телохранителю отразить напор юных обожательниц. Эмили в ярости прокусила горилле большой палец до крови. Тот взвыл (чудище оказалось неженкой). Народ сбежался. Папарацци. Ну, полиция всех и замела. Кроме, разумеется, кумира: тот небрежно раздав несколько автографов, шмыгнул домой.
Горилла собрался подать на Эмили в суд за нападение и насильственные действия.
– Мой друг, вы станете посмешищем! – любезно объясняете вы ему. – Здоровый, сильный парень жалуется, что на него напала тринадцатилетняя девочка. Да где ж это видано! Вы после этого работы никогда не найдете. И Рокер ваш вряд ли обрадуется, узнав, что его телохранитель обвинен в изнасиловании.
– Чего? Я и не думал насиловать ваших девочек! – бормочет примат.
– Да, но он меня за грудь ухватил, – визжит Эмили. – Поэтому я его и укусила. Скажи, я правильно сделала, бабуль?
– Правильно, деточка. Это называется «сексуальным домогательством», за него полагается несколько лет тюрьмы...
Орангутанг смотрит на вас обезумевшими глазами.
– Вранье! Клевета!
– Не связывайся лучше, – советует ему полицейский и смеется.
– Ага, – поддакивает другой, – тем более что комиссару надоело закрывать глаза на ваши с Дани безобразия.
– И вообще, мы что-то давненько не получали бесплатных билетов на концерты, – встревает третий.
Горилла спасается бегством.
Вы уходите из комиссариата победительницей, девчонки следуют за вами. Завернув за угол, взрываетесь:
– В следующий раз, когда вам вздумается бегать за кретином вроде этого Дани-Рокера, который на вас даже не взглянул, я оставлю вас в участке. Понятно?
Фанатки пристыжено кивают. Дома Эмили сорвала со стен все афиши и плакаты своего кумира и в скором времени заменила их фотографиями предмета новой страсти:
Коня по кличке Потирон.
Любая бабушка с тайной радостью наблюдает, как дочь, в свое время хорошенько потрепавшая ей нервы, лезет теперь на стенку от проделок собственной дочери, вступившей в переходный возраст.
Самое приятное – это когда Старшая стонет у вас на плече, жалуясь на выходки своей наследницы.
– Она меня с ума сведет!
– Ба! В ее возрасте ты меня тоже с ума сводила.
– Я?!.. Да я была просто ангелом, святой Терезой из Лизье.
– Ага, как же! Дьяволом в юбке – вот, кем ты была.
Она вам не верит. Забыла уже.
В одно прекрасное утро Эмили заявила, что хочет обучаться верховой езде, а «когда вырастет» – руководить с Саломе конно-спортивным клубом. Потому что прекраснее лошадей ничего не существует.
Она настояла, чтобы уроки фортепьяно ей заменили занятиями в манеже, где две болтушки ездили по кругу верхом на старых клячах под окрики отставного солдафона.
Вскоре юные наездницы стали проводить уикенды и часть каникул за городом в шикарном пони-клубе. Вашу Старшую это мало радовало, поскольку ей приходилось возить туда обеих девиц: мать Саломеи категорически отказалась «работать у барышень шофером».
– Пусть ездят поездом.
Логично.
К сожалению, вы-то прекрасно знаете (и Старшая тоже – по собственному опыту), что выданные на поезд деньги будут потрачены на кино и шоколадки, а перемещаться легкомысленные создания будут автостопом.
В 17 лет вы со своей подругой Жаниной, голосуя поднятым вверх большим пальцем, избороздили всю Скандинавию.
В 16 лет Жюстина со своей любимой Ванессой съездили таким же образом в Италию, а на деньги, которые вы им дали на дорогу, обошли все ночные заведения в Риме.
Вас никто не изнасиловал в пути. Их тоже. Тем не менее вы, равно как и Жюстина, запрещаете подрастающему поколению использовать данный способ передвижения, тем более что знаете из газет, чем это иной раз кончается.
А потому вы нередко сами отвозите девчонок, одетых заправскими жокеями (брюки галифе, черная бархатная шапочка, рубашка «Лакост», черные кожаные сапоги, стек – во все это папаши вложили целое состояние), на конные соревнования и там погружаетесь в воспоминания. Было время и вы скакали во весь опор по дикой пустыне на юге Марокко в сопровождении всадников каида, подкидывая и с воплем ловя на лету воображаемое ружье, как настоящий джигит. Или трусили рысцой по благоухающим эвкалиптовым рощам под стенами Рабата и возле дворца султана. По безлюдным в это время океанским пляжам.
Воспоминания об этих прогулках до сих пор кружат вам голову.
Не то что об уроках верховой езды, которые вам во время каникул давал ваш дорогой Папочка, в ту пору комендант Алжира. Выпускник знаменитой кавалерийской школы в Сомюре, он хотел сделать из вас настоящего мушкетера, а не «ковбоя вонючего».
