— Там темно, сыро, холодно, уныло и ужасно романтично, — сказала она.
— Я не поеду! — воскликнул Лайл. — Не могу поверить, что еще и спорю с тобой об этом.
— Будет весело, — проговорила Оливия. — Это же приключение!
Приключение… У него постоянные приключения. Но не с Оливией. И уже давно.
Но ведь Оливия теперь уже не та, что была раньше. С той он еще мог как-то справиться. До определенной степени. Но тогда он был тринадцатилетним мальчишкой, равнодушным, если не откровенно враждебным, к женскому полу.
— Это мой единственный, мой самый последний шанс на приключение, — продолжала Оливия. — В семье заявляют, что до смерти устали от моих нелепых выходок. Бабушка и дедушка Харгейт настаивают на моем замужестве. А когда они начинают настаивать, это уже опасно. Ты знаешь, как им нравится, чтобы все были женаты и устроены. Мне придется остановиться на ком-то, остепениться и стать женой и матерью. Успокоиться, успокоиться, успокоиться… У меня никогда больше не будет шанса сделать что-то интересное!
Лайл помнил, какой бесстрашной она была, путешествуя в одиночку… забираясь в повозки… заманивая лакеев в карточную игру… Он думал о ее теперешней жизни, состоящей из череды званых вечеров, где малейшее отступление от светских правил влечет осуждение, косые взгляды, перешептывание сплетниц из-за вееров.
— Черт возьми, Оливия, не принуждай меня к этому, — сказал он.
— Тебе известно, что я говорю правду, — твердила Оливия. — Женская жизнь скучна. Мы чьи-то дочери, потом чьи-то жены и матери. Нам не позволяется делать что-нибудь эдакое, что делают мужчины.
— Нет, — покачал головой Лайл. — Я не могу позволить, чтобы с тобой такое происходило.
— У тебя нет выбора, — сказала Оливия. — Ты всегда умудрялся избегать давления со стороны своих родителей или не замечать этого, но они наконец поняли, что у них есть мощный рычаг воздействия на тебя.
— А ты играешь им на руку! — отрезал Лайл. — Ты вообще представляешь, что это такое — восстановление старого замка?
— Отлично представляю, — улыбнулась Оливия.
— На это могут уйти годы. Годы! В Шотландии. С волынками!
— На это не потребуются годы, — опять улыбнулась Оливия, — если я помогу тебе. От тебя не убудет, если ты позволишь родителям думать, что они выиграли одно сражение. Если мы все правильно разыграем, то очень может быть, что ты вернешься в Египет к весне, например.
Этой улыбки было достаточно, чтобы он сдался. Но голос ангела-хранителя, который все эти годы помогал ему оставаться в живых, сказал: «Подожди. Подумай».
Думать, когда на него была обращена вся сила этих синих глаз, было очень трудно, и почему-то покалывало сердце.
Однако Перегрин не поддался чарам. Он все еще был тем же упрямым мальчишкой, который давно знал Оливию, а также ученым, отстраненным наблюдателем, недавно видевшим ее в действии. Он знал, что она может заставить поверить кого угодно во что угодно, в особенности мужчин.
— Нет, — сказал Лайл, стараясь, чтобы это прозвучало как можно мягче. — Если я позволю им контролировать себя таким способом, они станут пользоваться этим снова и снова. Если я подчинюсь их требованию, они потребуют большего.
— Ах, ну что же, если ты не согласен, — продолжала улыбаться Оливия, — значит, не согласен, — жизнерадостно подытожила она.
— Я знал, что ты меня поймешь.
— О да, я понимаю! Абсолютно!
— Хорошо, поскольку…
— Не нужно объяснять, — сказала Оливия. — Я все понимаю. Но остаться больше не могу. У меня много дел на сегодня.
Она коснулась хлыстом полей шляпки и ускакала прочь.
Атертон-Хаус
Пятница, 7 октября
Лайл должен был догадаться.
Ему следовало быть готовым.
Что, разумеется, было невозможно, если это имело отношение к Оливии.
«Оливия. Внезапно. Неожиданно».
Три слова, которые не выходили у него из головы.
Лайл спустился к завтраку, а там была она.
И не только Оливия. Она привела с собой вдовствующую леди Харгейт и двух гарпий, леди Купер и леди Уиткоут.
Лайл плохо спал. В тиши своего кабинета он придумал множество моделей поведения с родителями, но все они оказались совершенно непригодными. Потом появился лорд Уинтертон. Их пути не раз пересекались в Египте, и им было о чем поговорить. Уинтертон пригласил Лайла к себе домой изучить комплект папирусов, привезенный им из своей последней поездки. Папирусы отвлекли Лайла от мыслей о родителях и Оливии, а уравновешенный Уинтертон стал приятным лекарством от всей этой сумятицы чувств. Лайл принял предложение отужинать, и время пролетело незаметно.
В результате этим утром идей, как вести себя с родителями, у него было не больше, чем вчера, когда Оливия ускакала прочь.
Когда он вошел в комнату для завтраков, все приветливо улыбались ему.
Лайл считал, что у него совершенно не развито воображение. Он не верил в чувство надвигающейся катастрофы.
До настоящего момента.
Он подошел к буфету и наполнил свою тарелку. Потом направился к столу и сел рядом с леди Уиткоут, напротив Оливии.
— Оливия рассказывала нам о твоем плане, — сообщила мать.
— О моем плане? — повторил он, посмотрев на Оливию и чувствуя, как похолодело все внутри.
— Взять меня с собой в Шотландию, чтобы я помогла тебе с замком, — пояснила Оливия.
— Что?
— Я думала, ты уже сказал им, — добавила она. — Прости, что испортила сюрприз.
— Я уверена, все это понимают, детка, — проговорила вдовствующая графиня. — Тебя распирает от восторга, и ты не могла ждать.
— Что?
— Это действительно был сюрприз, — сказала мать. — И, признаюсь, вначале я восприняла услышанное без особого энтузиазма.
— Но…
— Она посчитала, что этого делать не следует, — разъяснила Лайлу леди Харгейт. — Двое молодых людей отправляются в Шотландию вместе. Для юной леди это неприемлемо, сказала она. Как будто мы не знали этого и уже не проработали план.
— Проработали?..
— Леди Купер и леди Уиткоут любезно согласились выступить в роли компаньонок, — пояснила Оливия. — Каждая из нас возьмет своих личных горничных. Прабабушка согласилась одолжить нам несколько служанок и лакеев, пока мы не наймем местных. А я привезу мамину кухарку и дворецкого, поскольку они все равно не нужны, пока семья в Дербишире.
Лайл обвел взглядом радостные лица вокруг. Она сделала это. Опередила его и все сделала по-своему, после того как он совершенно ясно сказал ей…
Нет, это ночной кошмар! Он еще не проснулся!
