Он слушал ее, не веря своим ушам и чувствуя, как по спине у него сбегает струйка пота.
— Еще как есть, Мэри Клэр. И мы с тобой вовсе не принадлежим друг другу!
Она обратила на него свои огромные прозрачные глаза и, судя по всему, прочла в его глазах правду. Потому что ее нижняя губа задрожала, когда она пролепетала еле слышно:
— Но почему? Ты ведь любишь меня, не так ли, Патрик?
— Да нет же! Во всяком случае, не так…
— Но ведь мы с тобой только что…
Он выпрыгнул из постели, запоздало и мучительно осознав, что все время, пока они обсуждали эту тему, она лежала под ним, и оба были абсолютно голыми.
— Я думал… — Патрик дико озирался вокруг, ища, за чем бы спрятаться, как будто это могло уменьшить значительность того, что произошло. Схватив пару старых обрезанных до колен джинсов, он натянул их на себя с рекордной скоростью, все время стараясь найти способ выбраться из этого ужасного и нелепого положения. — Я все время думал, что сплю!
Мэри села в постели, не обращая внимания на то, что простыня упала ей на колени, давая ему возможность увидеть ее красивую грудь и тонкую талию. К его досаде, в нем опять поднялось желание, которое в этот раз уже никак нельзя было списать на сон…
— Но это произошло на самом деле…
Патрик отвернулся от нее и провел рукой по волосам.
— На самом деле, — он попытался напустить на себя снисходительность престарелого дядюшки, — ты только что окончила школу. Все, о чем ты говорила, с тех пор как я приехал сюда неделю назад, — это твой предстоящий выпускной бал, приемы, на которых тебе предстоит побывать, поездка в Европу, которую твои родители подарили тебе к окончанию школы.
Мэри немедленно смекнула, куда он клонит, и бросилась опровергать его аргументы.
— Я от всего откажусь, Патрик! Все это не имеет никакого значения. Ничто не имеет значения, пока мы вместе!
— Но что скажут твои родители?
— Они поймут. Я заставлю их понять!
Итак, доброе отношение не срабатывало. Придется быть грубым.
— Нет, — сказал он, поворачиваясь лицом к ней. — Все дело в том, Мэри Клэр, что наши интересы — твои и мои — находятся на противоположных полюсах. Ты из тех девушек, которые большую часть времени проводят на приемах и вечеринках, а я обычный молодой врач. Наши жизни никак не состыковываются. Тебе в твоем возрасте не стоит отказываться от вещей, которые для тебя дороги. И уж во всяком случае — не из-за мимолетного увлечения, о котором ты забудешь через пару недель.
Из всех банальностей, которые он вывалил перед ней, до нее дошли только слова «мимолетное увлечение». Мэри вдруг стала очень тихой, ее немигающий взгляд был некоторое время прикован к нему. Потом медленно, с каким-то тягостным достоинством она выскользнула из постели и потянулась к своей одежде, которая валялась на полу. Он помнил эту одежду до сих пор: белые шорты и рубашка в красную полоску — ни трусиков, ни бюстгальтера, ни туфель. Она явилась сюда с вполне определенной целью…
— Я докажу, что для меня это нечто большее, чем мимолетное увлечение, — тихо проговорила она. — И неважно, сколько времени это займет. Я подожду, пока ты не будешь готов повернуться лицом к правде! Вот увидишь, Патрик, это случится.
Потом она покинула его комнату таким же способом, каким попала в нее, — по дереву, растущему напротив окна. Он видел, как она бежала прочь от дома, залитая лунным светом, длинные загорелые ноги Мэри унесли ее из виду за считанные секунды.
Тогда Патрик был убежден: в том, что он сказал ей. Она и правда еще слишком молода для того, чтобы уяснить себе, на что нацелена его жизнь. Скоро она забудет его. И он в то время был таким подонком, что не преминул воспользоваться бывшим у него под рукой средством, чтобы ускорить этот процесс.
Следующим же вечером он надел Лорейн на палец кольцо и официально объявил о помолвке на приеме, который Дороти устроила в их честь. А на следующий день он отправился в Монжуа, чтобы представить соседям свою невесту.
С тех пор и до вчерашней ночи он не видел Мэри Клэр. Это не значило, однако, что она не продолжала напоминать ему о себе все эти годы.
Ни разу за всю свою супружескую жизнь Патрику не удалось вновь испытать то сексуальное наслаждение, которое он познал в ту ночь с нею. Сначала это его беспокоило: он считал, что только от мужчины зависит, насколько хорошо будет ему и его женщине в постели. Но суть проблемы оказалась в том, что Лорейн воспринимала секс как некую обязанность, а ее привычка говорить о постороннем во время любовных игр стала настоящим несчастьем. Возможно и несправедливо, но и в этом он обвинял Мэри, полагая, что ее ничем не прикрытая страсть заставила его ожидать от брака чего-то нереального.
Обнаружив теперь, что она еще и отказала ему в праве знать об их ребенке, он просто задыхался от злости. Ему следовало бы задушить ее за все, что она сделала с ним!
Путешествие назад в Вуд-Роуд оказалось сущим адом, как Мэри и предполагала. Шанталь, раздраженная тем, что ей придется быть в инвалидной коляске по меньше мере неделю, не стала более любезной и всю дорогу подкалывала Патрика. Ей не нравилось, как он ведет машину, не нравились его манеры, наконец, она обвинила его в профессиональной непригодности.
— Все доктора — идиоты! — заявила Шанталь. — И некоторые из них даже сами понимают, что они абсолютно ни на что не годны и уходят из профессии, прежде чем угробят кого-нибудь. Впрочем, за это нужно им сказать спасибо. Ты ведь, кажется, тоже так поступил, Патрик Мэйн?
— Несомненно, — кротко согласился Патрик, но это не охладило пыла старухи.
Она продолжала ворчать, пока они не прибыли в Вуд-Роуд и не обнаружили, что Дороти в гостиной развлекает разговорами высокого, приятного вида мужчину лет тридцати с небольшим, со слегка начавшими редеть светлыми волосами. Он был почти такой же загорелый, как Патрик, и это в сочетании с его крепким, атлетическим телосложением позволяло предположить, что он вел активный образ жизни, причем преимущественно на свежем воздухе.
Дороти представила всех друг другу.
— Шанталь, Мэри Клэр, это мистер Барримор. Он сейчас гостит у Причардов. А это мадам Дюбуа, мистер Барримор, и ее внучка, Мэри Клэр.
— Как поживаете? — спросил он, делая шаг вперед, чтобы помочь Шанталь сесть в инвалидную коляску, которую Патрик только что вытащил из машины. — Мы уже встречались прошлой ночью, но вам тогда было не до того, и я не думаю, что вы меня помните. Я зашел, чтобы справиться о вашем самочувствии, и приношу свои извинения, что не сделал этого раньше.
— Мы обязаны вам своими жизнями, молодой человек! — торжественно произнесла Шанталь, явно покоренная его учтивыми манерами. — А может, и спасением нашего дома.
