— Может, мне самой взобраться на дерево?
— Нет, — резко и властно прозвучал ответ.
— Хотя бы на первую ветку. Это вселит в нее надежду.
— Вы нарушите равновесие.
— Но если вы ее не поймаете, она сильно расшибется? Здесь мягкая земля…
— Все зависит от того, как она упадет. — Ровным голосом он позвал: — Отпусти ветку, детка, я тебя поймаю.
Молчавшие до сих пор детишки зашевелились.
Джерри крикнул:
— Спускайся, Луиза, я дам тебе леденцов. Они же тебе нравятся, правда?
Джина попыталась отвлечь его и других, но Майлз покачал головой:
— Их призывы, в отличие от наших, могут дойти до ее разума — они же одного возраста. Хотя, вряд ли. Она слишком испугана.
Смотрящее на них сверху детское личико было белым от страха. Филиппа, та самая, что предположила смерть медвежонка Эдварда, весело посоветовала написать Луизе открытку с пожеланием выздоровления, объяснив это так: «Ведь она будет почти что мертвая, когда упадет».
— Помолчи, Филиппа! — в отчаянии воскликнула Джина и добавила: — Собирайте-ка апельсины — когда она спустится, ей захочется поесть.
— А если не спустится, так и останется жить там?
— Как же она сможет мыться?
— Счастливица!
— Собирайте апельсины! — Джина вложила в эти слова все свои силы, и они подействовали. Дети стали собирать плоды. Кроме одного мальчугана, но Джина не заметила его, пока не вскрикнул Майлз. Невил уже взобрался до середины дерева.
Никогда еще Джина не видела такой решимости на детской физиономии. Невил передвигал руки по гладкой ветке, направляясь к девочке. Ветка, изогнувшаяся под худеньким телом Луизы, казалось, вот-вот обломится. Джина взглянула на Майлза. Остановит ли он мальчишку? Но Майлз хранил молчание. Невил уже почти добрался до Луизы. Послышался страшный треск.
— Прыгай, девчонка, — бросил Невил.
Луиза только бессмысленно глядела на него.
— Прыгай же!
Поняв, что она не может отпустить ветку, Невил повис на одной руке, а другой стал отцеплять судорожно сжатые, пальчики. И, как лист, Луиза спланировала на руки Майлза. Он моментально передал ее Джине и успел поймать Невила. Почти одновременно с Невилом рухнула и ветка, не задевшая, к счастью, стоящих внизу. Невил высвободился из рук Майлза, подскочил к Джине и спросил:
— Девочка в порядке?
— Ты молодец, Невил, настоящий герой! — воскликнула она.
— Девочка в порядке??
— Да-да! Какой же ты храбрец!
— Чего там… — смущенно бросил мальчуган.
Стоя на коленях рядом с плачущей Луизой, Джина сказала Майлзу:
— Он вел себя, как герой, правда?
— Вовсе нет, Джина. В том-то и дело, что нет, — задумчиво ответил Майлз. — Мальчик сделал нечто выдающееся. Но в нем нет ничего геройского.
— Как это? Разве героизм не может проявиться мгновенно?
— Только если он изначально заложен в человеке, а в Невиле его нет. Он вовсе не храбрец.
— Тем более замечательно то, что он сделал.
— Конечно, замечательно для такого застенчивого мальчишки. Он не просто храбр, он сделал то, что должен был сделать.
— И все же, я не понимаю Невила.
— Никто пока не понимает его. Но этот эпизод может стать подсказкой, помочь нам понять, что у него на уме. Для нас сейчас важна каждая мелочь… Не заметили ли вы что-нибудь еще?
Она утаила, что Невил закопал что-то под деревом. Да и под каким? Где-то неподалеку от наполненных ею ведер…
— А вы одеты не для сбора плодов, — уклончиво ответила она.
— Я пришел не собирать апельсины, а передать послание Барбары. — Он рассмеялся. — Она требует вашего немедленного возвращения в приют. О детях не беспокойтесь, я приведу их сам.
— Что случилось?
— Что может случиться с любовью?
— С любовью?
— Хорошо, я поясню. Любовь — это то, что сопутствует браку. Помните песенку? «Любовь и брак шагают вместе; дай жениху и дай невесте, Господь, побольше светлых дней…» Ну, и так далее. Так вот, завтра — свадьба Барбары. Ее Дэвиду только что предложили важный пост в Новой Гвинее при условии, что он согласится на него немедленно. Поэтому ускорили и свадьбу. Остальное вы узнаете от невесты, которая в данный момент приближается к нам, отнюдь не обрадованная вашим опозданием.
— Я думала, ты тотчас прибежишь! Скоро нас будут разделять океаны. Кроме всякой другой чепухи, тебе еще нужно сшить платье подружки невесты. Слава Богу, мое уже готово, — запыхавшись, проговорила Барбара.
— Может, обойдемся без подружки? Я хотела сказать, Бэб…
— Только потому, что Дэвид застал меня врасплох, я не намерена отказываться от всех удовольствий главного дня своей жизни. — Глаза Барбары сверкали предвкушением свадьбы. — Тем более, что шеф дал нам карт-бланш и мы можем позаботиться обо всем, как если бы на свете не было детей. Вы сами так говорили, Майлз. И вы обещали сменить Джину и прислать ее.
— Тут Луиза забралась на дерево… — начала было объяснять Джина, но заметила, что Барбара не слушает ее, а явно думает об их хитром плане.
— Ну, Луиза на дереве не отняла бы столько времени.
— Вы правы, — согласился Майлз, — но у нас с Джиной возник маленький спор… под деревом.
Да как он смеет! Щеки Джины порозовели. Но одного взгляда на подругу было достаточно, чтобы понять: та витает в облаках. «Подходящее место для невесты», — подумала она.
— Я все продумала, Джина. С твоим платьем мы особо мудрить не станем. Профессор будет посаженным отцом, он давно мне обещал, — щебетала Барбара. Она сама была когда-то «потерянным» ребенком и инстинктивно прибилась к приюту Бенкрофта, когда пришло время зарабатывать на жизнь, ибо ничего другого и не знала. Теперь ее ожидала совсем иная жизнь. «Удачи тебе, милая», — подумала Джина. — Все будет так, как и планировалось, — заверила ее Бэб.
— Вот только мне придется трудиться целый месяц одной, — поправила ее Джина. Она любила детей, но не питала на их счет никаких иллюзий и понимала, что ее сил может не хватить.
— Ну, кого-нибудь пришлют, — подбодрила ее Бэб.
— Только через месяц.
— Да нет же! Наш новый шеф уже обо всем позаботился — он позвонил, как только узнал о перемене наших с Дэвидом планов.
— Надеюсь, все образуется, — вступил в разговор Майлз, — и вам не придется заботиться о детях в одиночку. Я дружу с президентом фонда Бенкрофта и уверен, что он не подведет меня. Но мы лишены выбора, и нам придется довольствоваться тем, кого пришлют, будь это «он» или «она».
— Она. Из центральной конторы Фонда перезвонили и сообщили об этом вскоре после вашего ухода. Позвонила она сама, очень образованная, по-моему. Кстати, она знает вас, Майлз. Сказать, кто это?
