засранец, строит щенячьи глазки, при этом сминая ее задницу ладонями.
— Ладно — сдается Таня и нехотя поднимается с колен своего парня.
Хватаю ее за ладонь и веду за собой мимо танцпола по коридору. Спускаемся на первый этаж, где расположен уютный бар с ланж зоной и музыкой, которая не долбит по ушам, и располагаемся за крайним столиком.
Себе заказываю еще виски, а Тане коктейль, который она весь вечер цедила.
— Слушай — выдыхает та, откладывая в сторону меню. — Полина и так меня на птичьих правах в свою труппу взяла. Я совсем не хочу портить с ней отношения. Да, и сдружились мы в последнее время. Поэтому против нее не пойду — вываливает на меня потоком, а потом мешкается, раздумывая о чем-то своем, говорить или нет. — К тому же появился один парень… — следит за моей реакцией.
А реакция уже в висках долбила. Меня задело.
— Какой парень? — сжимаю ладони в кулаки и ерзаю на кресле.
Таня отвлекается на официанта, который ставит перед нами напитки, забирает бокал и цедит через трубочку.
— Сначала расскажи, что у тебя к ней?
Полька поселилась у меня в сознании и ни на минуту не отпускает, вот что.
— Я ее любил.
— Знаешь — хмыкает. — У вас разные точки зрения на прошлое — снова прикладывается к бокалу, а я отпиваю виски для храбрости. — Мне знакомы ее чувства. У меня тоже до Тима был парень… И я думала, что влюблена, а потом поняла, что это даже рядом с любовью не стояло.
— У нас не так — обрываю Таню.
Та сканирует меня своими чернущими глазами, в которых не разберешь, где зрачок, а где радужка.
— Может быть — задумчиво произносит. — Короче, как-то после репетиций мы зашли по старой памяти в Мак. Нам вообще то нельзя, но мы так устали, что решили оторваться. Сидим, едим, и тут к нашему столику подрулил парень. Высокий, русоволосый, очень симпатичный. Вы раньше учились в одной школе. Марк, кажется.
Усиленно напрягаю извилины. Левитин что ли? Вот, хрен с горы. И откуда только нарисовался?
— Сказал, что вернулся из Америки — продолжает Таня. — Учился там, теперь в Москве. Они с другом организовали танцевальную студию. Позвал Полину к себе. Полька же уволилась из кафе, теперь у этого Марка девчонок обучает. Преподает хореографию. Он пару раз ее после универа забирал на тачке. Не знаю, мутят они или нет, но… Она про тебя спрашивает. Незатейливо так. Вскольз. Словно, ей пофиг на самом деле, но при этом такое выражение лица и глаза… Ей не все равно.
Меня на части расхреначивает. Трясет всего, несмотря на добрую порцию виски, которую я уже успел в себя залить.
— Тань, дай ее номер — беру ее ладонь в свою руку и слегка сжимаю. — Тебя не заложу, скажу Тим копирнул с твоего телефона, пока ты не видела. Девлегарову то все равно пофиг.
Допивает коктейль и оставляет бокал.
— Знаешь, Ян, у меня вот в голове никак не складывается. Полина про тебя такое рассказывала… А потом мы познакомились, и я не понимаю.
Хмыкаю и устало потираю лицо ладонью.
— Поверь, в школе я был еще тем мудаком, много дерьма натворил. И ей тоже доставалось.
— Ладно, вам, ребята, точно нужно поговорить. Дам я тебе ее номер — а потом хитро щурится. — И еще у меня созрел один план…
Школа, выпускной класс
Полина
В тот вечер, когда мы с Яном танцевали, мне показалось, что между нами появилось что-то неуловимо новое, зыбкое, но такое волнующее. Касания его рук, его тела под незатейливую музыку, и я уже рассыпалась на части. Не видела ничего прекрасней, чем небесные глаза напротив, подернутые поволокой.
Его губы, к которых до отчаяния захотелось дотронуться. Прижаться, зажмурившись, а дальше, хоть вселенский потоп. Глупое сердце грохотало в грудной клетке, когда чувствовала дыхание у своего виска.
Его насмешливые глаза вмиг превратились в раскаленные омуты. Ян кусал свои красивые губы и часто дышал.
Случилась химия. Безумная и такая долгожданная. Моя персональная пропасть.
Но эйфория длилась недолго.
Розовые очки слетели. Стекла еще были живы, но уже покрылись мелкой россыпью трещин, отчего стали совершенно непригодны в использовании. В тот день треснули не только очки, но и моя душа.
Я смотрела на него и не верила своим глазам. Неужели Ян смог докатиться до такого? Неужели он не понимал, что унижает этим в первую очередь себя.
И снова все из-за Никольской.
Уже после этой публичной сходки я узнала, что Ян взбесился, когда увидел, как Стас Филатов зажал Еву в коридоре и потребовал, чтобы та поехала с ним в больницу и извинилась перед его матерью, за то, что оскорбила ее, после чего мать Филатова попала в больницу с угрозой выкидыша.
Разборки между Стасом, Яном и Евой застукала физичка и отправила парней к директору.
А после уроков Ян созвал своих парней. Они отловили Филатова и потащили того за школу, в укромное место за трансформаторной подстанцией. Эдакая слепая зона, куда не достают камеры наблюдения.
Никольская, и ее терки со своим сводным братом были лишь ширмой той ненависти и злобы, что питал Ян к Стасу. Но я никогда не думала, что он может организовать нечто подобное. Нечто, настолько омерзительное и подлое.
Я стояла и смотрела, как Марек бил и унижал Филатова, скрученного за руки и поставленного перед ним на колени. Как по его губам текла кровь, а Ян ехидно скалился, точно звереныш. Как полыхали черным огнем его небесные глаза и гулко вздымалась грудь под расстегнутой курткой и выправленной из-под форменных брюк белой рубашкой, окропленной брызгами чужой крови.
Он мстил Филатову за свою терпящую крушение репутацию и за свои зыбкие отношения с Никольской, которая, и дураку понятно, сквозь ненависть питала к Стасу далеко не сестринские чувства.
Он мстил, а я испепелялась изнутри, потому что чувствовала, как медленно тлеет самое сокровенное мое чувство — любовь к нему.
Потом сквозь пелену, застилающую глаза, я видела, как Никольская сама не выдержала этого публичного избиения, когда толпа на одного, и куча зевак по сторонам. Стаса отпустили, и как только он почувствовал свободу, сам кинулся на Марека. Схватил за горлышко, откуда-то появившуюся в его руках бутылку, которую разбил о железные края урны.
Подкатила тошнота. Я с ужасом понимала, что после всего пережитого Стас мог полоснуть острыми сколами на бутылке Яну по шее. Мог даже убить его.
— Ян! —
