Ознакомительная версия.
– Мой дорогой мальчик…
Таким обращением, от которого Гай заскрежетал зубами, Генрих предварил сообщение о своем плане по спасению банка и собственной шкуры.
– Это превосходный выход! Союз между двумя семейными ветвями обеспечит замечательную возможность для более близких финансовых связей. Что может быть разумнее? Мы избежим сплетен и чрезмерного внимания со стороны прессы и финансовых аналитиков. Любое финансовое… урегулирование… – выбор Генрихом синонима срочным мерам, которыми спасают прогоревшие фирмы, взбесил Гая, он чувствовал, как вокруг него захлопывается ловушка, – может пройти совершенно безболезненно, – заключил как ни в чем не бывало Генрих. Он не заикнулся о затратах, которые придется понести, чтобы защитить его инвестиционный банк от разрушительных долгов, возникших исключительно из-за его необузданной жадности. А теперь он расценивает брошенный ему «спасательный круг» как благоприятную коммерческую возможность! – Ну, сто лет назад такое… вложение рассматривалось бы как выкуп за невесту! Разумеется, скрепленное, – Генрих весело улыбался, глядя на будущего зятя, – положением твоей правой руки в совете директоров.
Ответ Гая был краток и категоричен.
– Генрих, ты забываешь, что это срочные меры по спасению твоего банка. И ничего более. Надеюсь, что ты сознаешь – очень надеюсь, – что я сделал это ради всех нас. Крах – дело твоих рук, а единственное вознаграждение, на которое ты можешь рассчитывать, – это возможность выжить.
Генрих решил не обижаться и дружелюбно продолжил:
– А ты, мой мальчик, получаешь в качестве вознаграждения мою дочь. Идеальный брак!
Слова прозвучали фальшиво, а теперь, когда Гай смотрел на Луизу, он еще сильнее ощутил всю фальшь ситуации.
Образ, о котором он запретил себе думать, остался в прошлом. Алекса…
А теперь, нравится ему или нет, придется смириться с тем, что готовит ему будущее. Будущее с Луизой фон Лоренц. Она стоит перед ним, хорошенькая брюнетка в спортивной одежде, подходящей к ее мальчишескому облику, но не такую внешность он ценит в женщине. Ей бы жить где-нибудь в шале, а не быть хозяйкой огромного замка.
Отец Луизы быстро подошел к ней и схватил за руку.
– Немедленно поднимись наверх и переоденься, – зашипел он на свою своенравную дочь.
– В этом нет необходимости, – вмешался Гай.
Он чувствовал, как закипает, но не изливать же раздражение на злополучную Луизу.
– Может быть, пойдем обедать? – сказала хозяйка, чтобы разрядить обстановку.
Гай молча взял Луизу под локоть, обтянутый шерстяным рукавом джемпера, и повел в необъятных размеров столовую.
Железная воля помогла ему справиться с досадой и гневом.
Алекса рисовала. Рисовала без остановки всю неделю. Она получила новый заказ на портрет и изнуряла себя работой, а Имоджен договорилась о еще двух заказах. Алекса была ей благодарна – она знала, что подруга сделала это умышленно. До сих пор ей удавалось держать себя в руках, хотя в тот первый вечер после расставания с Гаем, когда к ней пришла Имоджен, Алекса едва не расплакалась. Имоджен уговаривала ее поплакать, но Алекса не показала своей слабости. И она не позволила Имоджен называть Гая ублюдком и рассказывать подробности его предстоящей свадьбы.
– Но ты должна знать! – не унималась Имоджен.
– Зачем? – оборвала подругу Алекса, но заставить Имоджен замолчать было нереально.
– Судя по Интернету и прессе – а там цитируют мать девушки, – это кузина Лоренц с детства была предназначена Гаю де Рошмону! И еще там всякая глупость о том, как дочку с малых лет приучали к тому, чтобы она со временем заняла свое место во главе этой проклятой династии. Вообразили себя королевской семьей!
– Ну, титулы все еще существуют, – ответила на это Алекса. – С приставками «де» и «фон» перед фамилиями. Так что они считаются аристократами.
– К тому же они вырождаются, – мрачно пробормотала Имоджен, – раз женятся на родственниках.
На это Алекса ничего не ответила. В памяти возник Гай, выходящий из душа. Его мускулистый, в капельках воды торс, такой же точеный, как и его лицо. Разве к нему могут относиться слова Имоджен?
Вдруг она уловила слова, которые ее насторожили.
– …их единственная дочь… ей только что исполнилось девятнадцать…
– Что ты сказала?
Имоджен обрадовалась, что наконец-то вывела Алексу из состояния равнодушия.
– Да его драгоценной невесте всего девятнадцать!
Алекса побледнела.
– Не может быть. Гаю тридцать с лишним. Она почти на четырнадцать лет его младше. Это целое поколение!
Имоджен ядовито ухмыльнулась.
– Выходит, он не только негодяй, а к тому же совратитель малолетних.
– Имми, пожалуйста, перестань, – поморщилась Алекса. – Но я не могу поверить, что он женится на такой молоденькой…
– Вероятно, юная жена ему подходит. Наивная, которой легко управлять. И которую можно одурачить. – Имоджен смерила Алексу мрачным взглядом. – Впрочем, хотя тебе не девятнадцать, тебя Гай де Рошмон надул-таки.
Но Алекса была слишком потрясена, чтобы ответить на насмешку.
– Не может быть, что ей только девятнадцать, – повторила она.
– Да, так и есть. И не говори мне, что у него нет расчета – он сможет прикарманить ее приданое. Прибавит к своим доходам папочкин банк, а затем, лишив ее девственности, заведет взрослую любовницу – вот как тебя, Алекса, нравится тебе или нет это слово – и станет получать удовольствие с опытной женщиной, а не с тинейджером!
– Имми, не надо. Твое обвинение абсолютно необоснованно! Гай никогда так не поступит!
Имоджен презрительно расхохоталась:
– Да ну? Хочешь пари? Честно, Алекса, ты такая наивная, как будто это тебе девятнадцать! Просмотри правде в глаза – Гай де Рошмон использовал тебя! Он отвратительно с тобой обошелся. Появлялся, когда хотел, а тут ты – покорно ждешь. Или если секс с тобой вписывался в его бизнес-план, то требовал тебя к себе… словно ты проститутка! – Имоджен была вне себя от злости. – Алекса, он использовал тебя, как девушку по вызову!
– Нет!
– Да!
Алекса закрыла глаза и отвернулась. Ужасные слова Имоджен жгли и терзали душу. Ей хотелось снова и снова кричать: «Нет! Это было не так!»
А Имоджен все не унималась:
– Гай гнусно с тобой обошелся. Так почему он не поступит точно так же со своей женой?
– Перестань, я не позволю тебе говорить о нем гадости! Ты его не знаешь, Имми. А я знаю.
– Неужели?
Алекса зажмурилась. Тысячи картин пробежали перед ней.
– Да, я знаю, – повторила она и, открыв глаза, посмотрела на свою негодующую подругу. – Гай не такой. Я это знаю. Знаю также, что тебе не нравилось то, как развивались наши отношения, но говорю тебе снова и снова, что меня это устраивало. Нас обоих устраивало.
Ознакомительная версия.
