Сегодня ей не надо было защищаться от прошлого. Она была тут с Кристосом. С человеком, о котором слишком много думала в последнее время.
— Пойдем, — сказал он и увлек ее в затемненную спальню. — Ты помнишь, чем мы когда-то занимались?
Ава едва не рассмеялась.
— Смутно.
— А что я должен сделать, чтобы напомнить тебе? Она потянулась к лампе на ночном столике и включила ее.
— Ты не мог бы... снять рубашку? — сказала она, горя желанием коснуться его груди.
— Ты считаешь, что это поможет? — спросил он, снимая галстук и бросая его на свою огромную кровать.
— Безусловно, — ответила она.
Он расстегнул рубашку, обнажив загорелую грудь. Маленький золотой медальон по-прежнему висел на его шее. Ава дотронулась до золотой подвески:
— Вот это я помню.
— Хорошо. Я рад, что память возвращается к тебе.
Ава наклонила голову и прижалась губами к его груди. До этого момента она не осознавала, как соскучилась по нему. Не осознавала, что по-прежнему оставалась женщиной, а не только матерью Тео.
— Это то, чего ты хочешь?
— Ава...
Он снял с нее свитер.
— Ава. — Он произносил ее имя, как молитву, прижимая ее к себе.
Ава закрыла глаза, напоминая себе, что это всего лишь интимная близость. Однажды он уже бросил ее, оставив потрясенной и сломленной. Но в этот момент, когда его сильные руки сжимали ее, она чувствовала себя так, словно обрела свой дом.
Ава вздохнула и обняла его. Взглянув в ее лицо, Кристос заметил слезы в ее прекрасных синих глазах.
— Что случилось?
— Ничего. Просто... Я так давно мечтала об этом.
— О том, чтобы заниматься со мной любовью? — спросил он. — Дорогая моя, как легко удовлетворить твои мечты.
— Да, — сказала она. — Что касается тебя и Тео, я думаю, у меня есть все, о чем могла бы мечтать любая женщина.
Кристос почувствовал укол злости, когда она упомянула о Тео. Эта злость была направлена не на Тео, а на Аву, потому что он все еще не мог принять ее утверждение, что он — отец ребенка. Он злился и на своего брата, потому что Ставрос знал, как много в то лето Ава значила для Кристоса, и должен был держаться от нее подальше.
— Почему твое лицо становится таким напряженным, стоит мне упомянуть о Тео?
— Мне неприятно, когда...
— Когда я говорю, что ты — его отец? Кристос потянулся за своей рубашкой и, надевая ее, направился к бару с напитками.
— Кристос...
— Да?
— Вероятно, ты собираешься верить мне, правда? Иначе зачем бы тебе на мне жениться?
Кристос покачал головой. Он не мог сказать ей, что женится на ней ради того, чтобы Тео стал наследником, и ради секса, который всегда был у них великолепным.
— Сколько еще надо убеждать тебя? — спросила она.
Бросив взгляд через плечо, он заметил, что Ава снова натянула свитер. Ее руки были уперты в бока, и он понимал, что она злится на него.
И злится, черт возьми, сильно.
Он тоже был зол.
— Какая разница? Тео здесь, я предъявил семье его и тебя и собираюсь жениться.
— Разница огромная. Даже ты должен это видеть. Неужели ты в самом деле хочешь жениться на женщине, способной спать одновременно с тобой и другим мужчиной? С твоим собственным братом?
— Нет, черт возьми. Наше добрачное соглашение касается того, что произойдет, если ты сделаешь это еще раз.
— Еще раз? Я никогда не делала этого раньше.
— Не надо вспоминать прошлое, Ава.
— Как я могу не вспоминать, раз ты его не забываешь?
— Я не собираюсь вступать в спор с тобой.
— Ты не сможешь уклониться от этого. Я тебе не позволю. Если ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж, если хочешь, чтобы Тео оставался здесь, на Миконосе, нам надо покончить с этим сейчас.
— Как?
— Насколько я понимаю, доверие ко мне исключается, — проговорила Ава, покусывая губу.
— Ты лгала мне, — сказал он.
Она солгала ему о нескольких вещах. О своей семье и о своем происхождении.
— Это совсем другое. Моя семья была не такой, как твоя, а я думала, что ты бы предпочел иметь дело с женщиной одного с тобой круга.
Это ему было понятно. Он мог бы простить ее, если бы она сама призналась, что солгала ему о своей семье. Но он услышал правду не от нее, а от Никки. Невестка, узнав о его романе с Авой, забеспокоилась и навела о ней справки. Все говорило о„. том, что Ава была бедной девушкой, которая стремилась найти состоятельного мужа. Ее ложь только подтверждала это.
— Я была тогда юной и позже открыла тебе всю правду.
Слишком поздно. Он не смог поверить, что Ава не услышала в то утро их с Никки разговор на террасе.
— Это несущественно.
— Существенно. Ты считаешь, что по этой причине я спала со Ставросом.
Кристос поспешно поставил свой бокал, поборов искушение швырнуть его в стену. У него не выходила из головы ненавистная картина: Ава с его братом.
— Довольно. Уходи.
— Нет.
— Нет?
— Кристос, я буду настаивать на своем. Я хочу, чтобы у нас был настоящий брак, настоящая семья с Тео, а этого не получится, если ты не будешь доверять мне.
— Хорошо, давай сделаем анализ на отцовство.
— Неужели ты поверил бы анализу больше, чем моему слову? — спросила она с грустью, тронувшей его, хотя он попытался сделать вид, что не заметил этого.
— Ава...
— Ладно, забудь. Мы не будем делать анализ на отцовство. Я больше не хочу этого. Я собираюсь убедить тебя в том, что ты ошибаешься.
— Как ты это сделаешь? Ставроса нет в живых. Я никогда не смогу спросить брата о том, что происходило между вами двумя.
— Ты никогда не спрашивал его об этом?
— Напрямую нет. Но он ничего не отрицал, когда мы поссорились из-за тебя.
Кристос сказал тогда Ставросу, что они умерли друг для друга, и покинул Миконос и Грецию. Он проводил большую часть времени в деловых поездках, стараясь настолько занять себя, чтобы не иметь возможности думать о том, какая огромная травма нанесена ему случившимся.
— О, Кристос...
Он не хотел, чтобы она жалела его.
— Каким способом ты собираешься убедить меня?
— Постараюсь, чтобы ты увидел во мне ту женщину, которой я являюсь на самом деле. Я никогда не могла бы предать тебя и ни перед чем не остановлюсь, чтобы убедить тебя в этом.
