— Моя милая девочка, тебе совершенно не стоит беспокоиться об этом. Я совсем не собираюсь превращать тебя в маленькую хозяйку. Все, что ты должна делать, — это появляться в красивой одежде и в нужное время. Тебе не придется даже говорить, если ты соответствующе выглядишь.
Ее терпение, и так непрочное, наконец лопнуло.
— Я буду похожа на ручную обезьянку в золотом ошейнике.
— Возможно, — холодно согласился он. — Но это все, что мне нужно. Ведь ты сама выбрала себе золотой ошейник, не так ли?
Она остановилась и резко повернулась к нему, смахнув слезы.
— Так говорить бесчестно! Я вышла замуж за тебя, потому что…
Он схватил ее за запястье:
— Не надо драматизировать, пожалуйста. Я точно знаю, зачем мы поженились. У каждого из нас свои корыстные цели. У тебя свои, моя дорогая, — я не возражаю против этого. Но мы совершили сделку, и ты будешь придерживаться каждого пункта, как и я.
— Во что же тогда превратится наш брак?
Он внезапно отпустил ее:
— Но если тебе была нужна любовь в шалаше, тебе следовало бы дождаться ее. Не надо винить меня. Я дал тебе возможность подумать, но ты твердо стояла на замужестве. Я тебя не осуждаю. Каждый за себя в наше время, а ты вряд ли дождалась бы второго такого предложения. Но будь честна сама с собой. Давай не будем разводить сладкоречивые церемонии по поводу золотого ошейника.
Она смогла заговорить только спустя несколько мгновений:
— Должно быть, ты презираешь меня от всего сердца.
— Вовсе нет. Я восхищаюсь твоей практичностью.
— Ты считаешь, что я намеренно и хладнокровно вышла за тебя замуж из-за денег?
Он громко рассмеялся:
— Моя дорогая Вики, а из-за чего же еще? А теперь ты должна следовать правилам игры — твоя красота в обмен на мои деньги. Если ты начала жалеть об этом спустя такое короткое время, это плохо. Так как, я боюсь, тебе придется продолжать игру.
— Не беспокойся. Я буду ее продолжать. А теперь давай вернемся в отель. От солнца у меня разболелась голова.
В своей комнате она плотно закрыла ставни, чтобы уберечься от слепящего солнца, и ополоснула руки и лицо прохладной водой. У нее дрожали колени, а голова раскалывалась.
В те несколько сумасшедших дней, предшествовавших свадьбе, она была так уверена, что постепенно заставит Мартина полюбить ее, что даже не остановилась, чтобы подумать, как он расценивает ее поступок.
Если он даже не подозревал, что она любит его, почему ему нельзя было вообразить, будто она выходит за него из корыстных соображений? Он действительно предоставил ей возможность отказаться от этого замужества. Но она, маленькая глупышка, ослепленная своими романтическими убеждениями, настояла на этом браке, Вики прижала руки к горящим щекам. Ее муж презирает ее! А она верила, что может заставить его полюбить ее.
Вики не могла даже и думать о том, чтобы увидеться с Мартином сегодня вечером, поэтому она позвонила и попросила принести чай в комнату.
— Скажите месье, что у меня болит голова и я собираюсь лечь спать. Я не спущусь на ужин.
— Да, мадам. Какая жалость! Сегодня большой бал, мадам, и вы собирались надеть золотое платье. Вы забыли сегодня солнечные очки? Давайте я принесу вам таблетки — это быстро вылечит вашу головную боль, и вы сможете идти на танцы с месье.
— Вы очень добры, Грета. Но я хочу отдохнуть. Просто принесите чай и передайте то, что я вам сказала.
Когда принесли поднос, на нем лежало письмо от Пэт. При взгляде на знакомый жирный почерк Вики сразу представила себе маленькую фигурку сестры, свернувшейся на ярком диване в их уютной квартирке. На Вики нахлынула такая тоска по дому, что она почти задохнулась от горя. Чего бы только она не отдала, чтобы сейчас очутиться вместе с Пэт, Ричардом, доброй старой Эдит Фэрроу.
Она взяла письмо и подошла к шезлонгу, удобно расположенному рядом с окном. Этот элегантный предмет мебели был в новинку для Вики, она уже описала его в общих чертах в письме к Пэт. Но уже потом она оценила его удобство и практичность. Она пила обжигающий чай и с удовольствием читала письмо — страницы, наполненные болтовней Пэт ни о чем, в основном о юном Колине Гейле. Хотя — если читать между строк — все выглядело так, что Пэт была не очень довольна Колином. Она, очевидно, была по уши влюблена в него, благослови ее бог, но… но она что-то утаивала. О боже, только бы у Пэт все сложилось хорошо. Вики засунула письмо в конверт с таким видом, который не предвещал ничего хорошего для Колина Гейла, если он захочет поиграть с сердцем Пэт.
Вики надела прозрачное нейлоновое неглиже, напоминавшее легкое розовое облако, и легла в кровать, надеясь, что головная боль скоро пройдет; она пыталась сосредоточиться на проблемах Пэт, устав бороться со своими собственными.
Должно быть, она погрузилась в тяжелый сон. Тихий стук в дверь разбудил ее.
— Это Мартин. Я хочу поговорить с тобой, Вики. На нем уже был вечерний костюм, который так шел ему.
— Что это значит, почему ты не спустилась к ужину? — потребовал он объяснений.
Вики широко открыла дверь и попросила его войти. В коридоре находились люди, спешащие на ужин, и им могло показаться странным, что они разговаривают на пороге.
Впервые Мартин вошел в ее комнату, и он явно был не в духе. Вики уже приходилось видеть его в таком настроении, когда она была его секретаршей. С очаровательным достоинством, которое совершенно скрывало ее волнение, она ждала, пока он заговорит.
Ее щеки, раскрасневшиеся от сна, были почти такого же цвета, как и ее неглиже. Блестящие волосы были растрепаны, огромные глаза цвета морской волны смотрели испуганно. Она выглядела такой беспомощной и уязвимой.
Мартин рассматривал классические пропорции ее стройной фигурки оценивающим взглядом продюсера, озабоченного тем, как лучше преподнести эту красоту восхищенной публике. Он родился со страстным стремлением к красоте; его волновали цвет, фактура, узоры, формы — это было воспитано в нем его матерью. Но жестокий мир лишил их удовольствия пользоваться красивыми вещами, и его жизнь сузилась до постоянного стремления обладать ими не ради самих вещей, а ради жажды обладания. Ему нужно было подержать эту красоту в руках — не для себя, а чтобы водрузить ее на пьедестал, чтобы сказать миру: «Посмотрите! Вы лишили красоты мою мать, но посмотрите, что у меня есть теперь!»
Та же жажда обладания лежала в основе его страсти к Стефани. Она была признана самой очаровательной женщиной Лондона — значит, ему нужно было завоевать ее. Но Стефани, с ее страстностью, вызывала в нем также и другие желания. Впервые в жизни ему хотелось обладать не просто красотой, а конкретной женщиной. Но Стефани посмеялась над ним и ускользнула от него. Впрочем, несмотря на это, она все еще держала его в плену своего очарования.
