Против воли ее глаза скользили по очертаниям его совершенной мускулистой фигуры. Он был очень красив, но не только физическая красота привлекла ее в нем более всего. В Люке было неотразимое мужское начало. В нем завораживало все — каждое движение, каждый жест, взгляд, поворот головы.
— Какие упреки я слышу? А не ты ли только что притворялась спящей? И, кстати, очень плохо притворялась?
Он сделал один шаг вперед.
— Я подумала, что вошла моя мать.
— Ну, тогда все понятно.
Скрипнув зубами, она поняла, что через пару секунд может заорать на него, как обычная торговка рыбой. Меган не хотела показать себя перед ним глупой и скандальной. Ей лишь хотелось высказать ему в лицо все, что она о нем думала.
— Ты мне противен, — сообщила она.
— Это неправда.
Его голос был ласковым и таким проникновенным, что все внутри у нее сжалось, а из пересохшего горла вырвались лишь нечленораздельные звуки.
Меган никогда не считала рукоприкладство эффективным способом решения конфликтов, но в данный момент, глядя на Люка, такого самоуверенного и спокойного, она почему-то подумала, что сейчас лучше всего было бы покрепче ударить его. Тогда его лицо утратило бы эту надменную усмешку и она почувствовала бы себя в какой-то мере отомщенной.
Чтобы успокоиться, она глубоко вздохнула и приказала себе не опускаться до его уровня.
— Если бы ты соизволила помолчать хоть немного, я бы все объяснил. Сказал бы тебе, кто я такой...
— Но подумал, что стыдно было бы не воспользоваться таким подходящим случаем и всласть подшутить над глупенькой Меган, — прервала она его.
— Я и не собирался подшучивать над тобой. Но согласись, когда ты явилась ко мне, у тебя был такой отвратительно покровительственный вид.
— И ты решил преподать мне урок? Вот почему ты явился сюда.
— А разве ты не заслужила этот урок? А появился я здесь, кстати, под своим именем...
— Педантизм нисколько тебя не оправдывает. Только скажи, какую роль в твоем уроке ты отводил сексу со мной?
— Мне показалось, что тебе это понравилось, — с грубой откровенностью ответил Люк.
Меган густо покраснела.
— Думай, как тебе хочется. — Глядя ему в лицо, она потянулась к лампе. От неловкого жеста лампа пошатнулась и упала с громким стуком на пол.
Меган даже не попыталась поднять ее. Она прекрасно видела все и без лампы. Струящийся лунный свет хорошо освещал комнату. Луна была такой яркой, что позволяла видеть даже то, чего ей не хотелось видеть. Она разглядела волосы у него на груди в вороте рубашки, хотя изо всех сил старалась не смотреть на Люка.
Не вовремя засиял этот лунный свет. Такая ночь наводит на мысли о любви, что в данном случае совершенно неуместно.
— Ты хладнокровный негодяй! — крикнула она. — Как посмел ты проникнуть в мою комнату? Катись отсюда!
Люк изобразил непонимание:
— Мне кажется, мы договаривались о свидании.
Меган сжала кулаки.
— О свидании! — прошипела она. — Ты поступил со мной подло.
— Скорее глупо, — неохотно признал Люк. — Ведь ты намекнула что-то о своей влюбленности...
Меган почувствовала, что еще минута — и она расплачется.
На лице Люка отразилось отчаяние.
— Послушай, я очень сожалею, что все так нелепо получилось.
— Почему? Разве я тебе не понравилась? — Чтобы он понял ее правильно, она воинственно добавила: — Так знай: я была великолепна и не сомневаюсь в этом.
— Ты действительно была великолепна, только теперь тебе лучше бы помолчать. — Сказав это, Люк почувствовал, как по спине пробежала дрожь. Он вспомнил ее влажные губы, ласкающие его обнаженное тело.
— Вот как?!
— Не люблю орущих женщин! — упрямо продолжал он, одновременно страдая от своих слов. — Я пришел, чтобы извиниться перед тобой, а ты устроила скандал и разозлила меня.
Не выдержав яростного сапфирового блеска ее глаз, он опустил взгляд.
В этот момент Меган вдруг осознала, что стоит перед ним в одной тонкой коротенькой пижаме. Она еще больше расстроилась бы, если бы узнала, что в ярком лунном свете ее пижама стала совсем прозрачной и мало что скрывала.
Люк со все возрастающим смущением разглядывал стройное и гибкое тело в полупрозрачной пижаме. Его взгляд невольно ласкал розовые кончики ее маленьких грудей и косился на темный треугольник в нижней части живота.
Меган подавила желание одернуть подол пижамы и с достоинством выдерживала его взгляд. Мама всегда учила: дело не в том, что на тебе надето, а в том, как ты носишь это. Но мама, которая предпочитала пижамы лучшего качества и модного фасона, никогда не позволила бы себе надеть такую дешевую вещь, купленную на распродаже в обычном недорогом магазине.
— Неужели все, что произошло, было для тебя просто шуткой? — спросила Меган.
Затуманенный взгляд Люка остановился на ее лице.
— Конечно, я совсем не считаю это шуткой... Я вовсе не думал, что все так обернется.
— Я не верю тебе, — бросила она ему в лицо. — Ты все заранее спланировал. Хладнокровный, грубый и подлый авантюрист!
— Ладно, не будем спорить. Уже и так слишком много сказано. — Он направился к выходу.
— Прекрасно! Дверь найдешь сам.
С каменным выражением лица Люк повернулся.
— Увидимся, Меган!
— Не горю желанием! — прошипела она в ответ.
Дверь за ним захлопнулась, и Меган в изнеможении упала на кровать.
Малькольм, такой вальяжный в шелковой пижаме и домашнем халате, вздрогнул от неожиданности, но увидел Меган и облегченно вздохнул.
— На мгновение я подумал, что это не ты, а твоя мать. Я тут вышел, чтобы выкурить сигару. А тебе тоже не спится? — Он с сочувствием посмотрел на Меган, сидевшую в кухонной нише за длинным, чисто выскобленным деревянным столом.
Держа в руках чашку с остывшим чаем, девушка кивнула. Она выдавила слабую улыбку, надеясь, что ее лицо не очень сильно распухло от слез.
— Беспокойная ночь, дядя Мэл?
— Никогда не мог спать в деревне. Откровенно говоря, не понимаю, как здесь вообще можно спать. Кругом такой шум! — пожаловался он, тяжело устраиваясь на стуле.
Несмотря на расстроенные чувства, Меган позабавило его замечание.
— А как же лондонское уличное движение? — спросила она.
— К городскому шуму можно привыкнуть, а вот как быть с немыслимыми криками обитателей дикой природы? Если честно, у меня бегут мурашки по спине от этих воплей. Но имей в виду, здесь еще не так страшно, как в том месте, где живет Люк. — Он передернул плечами. — Там ко всему прочему еще и морской прибой. Шум моря, по-моему, более всего сравним с тоской одинокого человека.
