— Заткнись ты, Кэри. — Лив, очевидно, пришла к тому же выводу, что и Джульет, но, в отличие от нее, не побоялась высказать свои мысли вслух.
— Ты как со мной разговариваешь? — взвился Кэри, но Лив демонстративно повернулась к Рафу.
— Джульет выразила желание посмотреть твои работы, дорогой. Хочешь, я покажу ей студию, пока ты допиваешь кофе…
— Не думаю, что это хорошая идея… — возразила Джульет, краснея.
— Если она хочет взглянуть на мои работы, я покажу ей их сам. Ты ведь хочешь? — Раф смотрел ей прямо в глаза. — Решай. У меня есть еще дела сегодня.
Джульет слышала, как Кэри пробормотал какое-то ругательство.
— Да, я с удовольствием посмотрю твои работы. Спасибо.
— Я пойду с вами. — Лив одним глотком допила свой кофе и встала. Раф понимал, что Кэри не останется в квартире один. А ему не хотелось бы, чтобы кузен заходил в его студию сейчас.
— Там мало места для всех нас. — Раф выразительно посмотрел на Лив. — К тому же сейчас я работаю над портретом, который не предназначен для посторонних глаз.
— О…
Лив поняла его намек. Кэри мог увидеть наброски к ее портрету и упомянуть о нем за обедом.
— Ладно. — Блондинка снова плюхнулась на диван. — Вы идите, а мы с Кэри выпьем еще по чашечке кофе. Вспомним старые времена.
Но Кэри, кажется, не понравилась эта мысль.
— Я приехал в Полгеллин-Бэй не затем, чтобы сидеть в этой квартире и распивать кофе, — хмыкнул он.
— Ну, еще пять минуточек, — пропела Лив. — Расскажешь мне, чем занимался, когда уехал из Трегеллина.
Кэри пустился в подробный рассказ о своих злоключениях, а Раф повел Джульет к двери. Он проводил ее в студию, которая оказалась больше, чем она ожидала.
— Очень впечатляюще, — оглядевшись, заключила девушка.
— Мне нравится. Но ты ведь не хотела смотреть на мои работы, правда?
Джульет вздохнула.
— Почему тебя так удивляет, что меня интересуют твои картины? Если тебя беспокоит то, что случилось вчера вечером, забудь. Я уже забыла.
— Приятно осознавать, что меня так легко забыть.
Раф говорил с насмешкой, и Джульет очень хотелось бы, чтобы его присутствие не вызывало в ней такого волнения. В студии витали запахи краски и растворителя, но девушка ощущала и едва уловимый запах туалетной воды Рафа.
Джульет облизала внезапно пересохшие губы.
— Хочешь поговорить об этом?
Раф раздраженно фыркнул.
— Ты подняла эту тему, не я.
— Знаю. Но тебе ведь так же хорошо известно, что того поцелуя не должно было быть. — Девушка огляделась в попытке сменить тему. — Можно посмотреть что-нибудь поближе?
— Ты всегда так молниеносно перескакиваешь с одной темы на другую? — поинтересовался Раф. — Я надеялся, ты попросила показать картины, чтобы провести время наедине со мной.
Джульет то краснела, то бледнела под его проницательным взглядом.
— Не пытайся скомпрометировать меня. Я помолвлена с Кэри. Для тебя, может, наша помолвка не имеет значения, но для меня она важна.
— Неужели? Вчера вечером мне так не показалось.
— Ты застал меня врасплох, вот и все. Я совсем не ожидала…
— Как и я, — кивнул Раф. — Кэри рассказал, где провел ночь? Встречался с друзьями?
— Я его не спрашивала. — Джульет поджала губы.
— Правда? — Раф почувствовал странное удовлетворение от ее ответа. — Тебе что же, все равно?
— Это не твое дело.
— Значит, у вас свободные отношения?
— Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
Девушка обняла себя руками, явно не догадываясь, как соблазнительно поднялась при этом ее аппетитная грудь. Раф отошел на безопасное расстояние и развернул к ней одну из своих картин, на которой был изображен моряк, склонившийся над сетью.
Джульет не смогла сдержать восхищенного возгласа.
— Это твоя? Господи, как живая! Она написана с натуры?
— Да. — Раф вздохнул. — Его звали Джон Трегарон. Его семья жила в Полгеллин-Бэй с момента основания города.
— Поразительно!
— Что? Что его семья жила здесь сотни лет?
— Нет. — Джульет в нетерпении взглянула на Рафа. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Неужели тебе раньше не говорили, какая это потрясающая картина?
— Спасибо.
— Отец был ценителем искусства. Я многому научилась у него.
— Я тоже всегда интересовался искусством. — Раф старался не смотреть на Джульет, предпочитая разглядывать картину. — Когда я был моложе, ходил на все выставки, куда только мог попасть. Сначала мне нравился Тёрнер, потом и его друг, Томас Гёртин. Ты о нем слышала? К несчастью, он погиб в молодости. Есть такой анекдот, когда Тёрнер говорит кому-то, что если бы Том Гёртин не умер, то ему, Тернеру, пришлось бы голодать.
— Это так?
— Нет. Тёрнер уникальный художник. Но их ранние работы действительно очень похожи.
Джульет была поражена. Она в который раз взглянула на Рафа и поняла, что совершила ошибку. Она не смогла отвести взгляд. Девушку зачаровал блеск его темных глаз.
На этот раз Раф отвернулся первым. Он чувствовал необъяснимый голод. И хотя мужчина убеждал себя, что давно пора плотно пообедать, внутренний голос шептал, что изголодался он вовсе не по еде.
— Покажешь еще что-нибудь? — нервно спросила Джульет.
Раф повернул еще одну картину. Незаконченную. На ней была запечатлена леди Элинор.
— Ух, ты! Бабушка согласилась позировать тебе?
— Она не позировала. Я рисовал ее по памяти.
— Очень хорошо.
— Рад, что тебе нравится.
Джульет улыбнулась. Эта улыбка сделала ее еще красивее. Сама того не сознавая, девушка буквально излучала соблазн.
— То, что мне нравятся твои работы, не значит, что мне нравишься ты сам, — игриво заметила она.
— А твоему отцу нравился твой муж? — неожиданно поинтересовался Раф.
— Папа не был знаком с Дэвидом. Умер вскоре после того, как я окончила школу.
— Мне жаль.
— Мне тоже. Если бы он был жив, я не наделала бы столько ошибок.
— Ты говоришь о разводе?
— И о нем тоже. — Джульет поморщилась. — Папа точно не доверил бы Дэвиду все наши деньги.
— А ты доверила?
— Да. Я была дурой. И ненавижу себя за это.
— Кажется, твой муж оказался настоящим мерзавцем! Но обаятельным, я полагаю. Поэтому ты вышла за него замуж?
— Теперь я уже ни в чем не уверена. Отец умер. У меня нет братьев и сестер. — Джульет замолчала. — Тебе, наверное, неинтересно слушать меня. Я наделала ошибок. Но я исправлюсь.
— Думаешь, Кэри поможет тебе в этом?
Боже, Джульет совсем забыла, зачем вообще приехала в Трегеллин. Хорошо еще, что она ничем не выдала себя. Однако врать Рафу становилось все труднее.
