Филип шумно выдохнул.
– А она знает?
– Думаю, да.
– Ты думаешь? – Филип изумленно уставился на нее. – Ты, конечно же не…
– Нет, никто не говорил ей, что она умирает! – выпалила Джоан. – Кем ты меня считаешь? Бесчувственной деревяшкой? – Ее губы скривились, как от мгновенной острой боли, затем она сделала нетерпеливый жест. – Но ты же знаешь леди Сибил. Она неглупа. Она понимает: что-то не так. Вот почему она хочет…
Джоан прервала себя, поняв, что откровенничает с мужчиной, которому пошатнувшееся здоровье ее матери, возможно, только на руку. Если он снабжал ее деньгами, то почувствует облегчение, освободившись от этой обязанности.
Но Филип ждал продолжения. И, выдавив слабую улыбку, Джоан произнесла:
– Скажем так: вот почему она начинает выдвигать требования.
– Какие требования?
Немедленная реакция Филипа не дала ей времени придумать убедительной отговорки.
– Да разные, – сказала она, надеясь, что ее собеседник поймет намек и перестанет выпытывать. – Гмм… может, перейдем в гостиную?
– Какие требования? – повторил свой вопрос Филип, и Джоан, собиравшаяся уже взяться за поднос, вместо этого обхватила себя руками за плечи.
По ее спине пробежал холодок, но она осознавала, что виноват в этом не только прохладный воздух квартиры.
– А тебя это волнует? – наконец спросила она, когда стало ясно, что он не отступится. – Наши дела не имеют к тебе никакого отношения. Ты повторял мне это бессчетное количество раз.
– Джоан!
– Ох… ну хорошо, – сдалась она, вздохнув. – Мама хочет вернуться в Шелби.
– Ты шутишь! – Филип был ошеломлен. – Но она уже много лет не была там. С тех пор как…
– С тех пор как мы расстались, – твердо закончила за него Джоан. – Знаю. Тем не менее она всегда считала Шелби своим настоящим домом. Она даже настояла на том, чтобы Крис родил там.
– Да, – мрачно произнес Филип. – Но, черт возьми, Джо, там все, должно быть, развалилось и отсырело. Только полгода назад она говорила мне, что в доме течёт крыша. Твоя мать не сможет жить там в ее состоянии.
Джоан приподняла плечи.
– Хочешь сообщить ей об этом?
Филип проглотил ругательство.
– Она сумасшедшая.
– Нет. Просто старая, – мягко произнесла Джоан. – И она боится того, что ждет ее в будущем. Возможно, она думает, что в Шелби ей станет лучше. Как бы то ни было, я думаю отвезти ее туда. Это меньшее, что я могу для нее сделать.
Филип взволнованно взъерошил волосы.
– Ты собираешься отвезти больную женщину в практически заброшенное имение? Будь реалисткой, Джо! Ты хотя бы представляешь, сколько придется потратить труда и времени, чтобы там все вычистить, не говоря уже обо всем прочем?
Джоан подняла голову и с достоинством ответила:
– Паркеры все еще живут там. Они приведут дом в относительный порядок.
– Паркеры были стариками, еще когда ты выходила за меня замуж, – возразил ей Филип. – Ну хорошо, они, возможно, еще в состоянии организовать там минимальный ремонт и позаботиться о том, чтобы дом не кишел насекомыми. Но Шелби слишком велик, для того чтобы эти двое со всем управились. К тому же им обоим уже лет по восемьдесят.
– По семьдесят, – холодно поправила его Джоан, сознавая, что Филип только высказывает ее собственные страхи и сомнения. – Ничего, мы не пропадем.
Филип пристально посмотрел на нее.
– А как же квартира? – Он сделал паузу. – И учеба Криса?
Джоан бросила на него саркастический взгляд.
– Как будто тебя это волнует.
– Хорошо, – хрипло произнес Филип, сжав кулаки, и Джоан поняла, что зашла слишком далеко. – Поступай как знаешь. – Он помолчал, затем холодно добавил: – И держи этого ребенка подальше от моего офиса, ладно?
Энни перенесла поездку Филипа в Париж на вторник. Как и встречу с поставщиками – он хотел, чтобы на ней присутствовал и представитель министерства, а в понедельник это было невозможно.
Что ни делается – к лучшему, подумал Филип, придя на работу в первый день недели. После прошедшего уик-энда он был не в состоянии вести деликатные переговоры, а бутылка виски, которую он опустошил перед отходом ко сну, оставила Филипа с ощущением, что его ватная голова набита гвоздями.
К счастью, Энни еще не было на месте, и ему удалось пробраться в относительное уединение своего офиса никем не замеченным. Он знал, что выглядит ужасно. Он не успел сегодня побриться, а джемпер, надетый под кожаной курткой, был тот же, что и вчера.
Филип упал в кресло, жалея, что не выпил хотя бы чашку кофе перед уходом из дома. Возможно, кофеин немного прочистил бы мозги… хотя вряд ли. То, что он испытывал сейчас, не могло излечить ничто, кроме времени.
Вид телефона вызывал у него отвращение. Он знал, что Лори ждет его звонка, но понятия не имел, что ей сказать. Ему было известно, что она жаждет услышать, но исполнить ее желание было не так-то легко.
Как сможет Джоан в придачу ко всему остальному перенести еще и развод? Он не может так поступить с ней. Более того, у него нет никакого желания причинять ей дополнительную боль. Только не в теперешней ситуации. Да, она была не столь щепетильна с его чувствами, но он знал, как нелегко ей приходится сейчас, и не хотел, чтобы его действия оказались последней соломинкой, переломившей хребет верблюду.
А он чувствовал, что так и было бы.
Вот почему он провел уик-энд, воюя на два фронта – с Лори и с собственной совестью.
Его подруга – возможно, небезосновательно – пришла в ярость, услышав о визите Криса в его офис. Несмотря на то что он рассказал ей о Джоан, которая вынуждена привыкать к мысли о скорой кончине матери, Лори обратила внимание только на то, что Крис имел наглость явиться к нему без всякого приглашения. Она отказывалась поверить, что Джоан ничего об этом не знала. Она не сомневалась, что это всего лишь очередная уловка, призванная убедить Филипа в том, что Крис его сын, и насолить ей, Лори.
Конечно, Филип уверял ее, что все было в высшей степени невинно, что никому не был причинен вред, но Лори пропустила его слова мимо ушей. Важно было только то, что Крис объявил себя его сыном, что Лори считала непростительным.
И порой Филип готов был признать, что в ее доводах есть смысл. Если бы Джоан решила насолить ему – насолить им обоим, – она не смогла бы найти лучшего способа сделать это. И только то, что Джоан большую часть дня провела в больнице, освобождало ее от подозрений. Кроме того, Филип сразу понял, что он последний человек, которого она ожидала увидеть, вернувшись домой в пятницу. Об этом красноречиво свидетельствовала ее реакция…
Филип стиснул зубы. Он не хотел думать об этом, но ему не давала покоя мысль о том, что Джоан выглядит усталой все время. Да, конечно, у нее выдалась тяжелая неделя – болезнь матери и все прочее, – но Филипу было непонятно, почему она смотрит на него так, словно он несет персональную ответственность за тот кавардак, в который она превратила свою жизнь.
