Дэниел пожал плечами. Проведя несколько часов за книгами, он пришел к выводу, что дела «Уэстбрука» не так плохи, как могли бы быть.
Однако и не так уж хороши.
Факт остается фактом: «Уэстбрук» — мелкая рыбешка по сравнению с «Техас интерьерз». Дэниел не мог заниматься им в ущерб своему процветающему бизнесу.
— Почему бы нам не пойти куда-нибудь поужинать? — предложил он Марии. — Я бы хотел обсудить кое-что.
Мария опять закусила губу. Почему-то даже предложение делового ужина с Дэниелом звучало невыносимо интимно. У нее было чувство, что, проводя больше времени наедине с ним, она теряет почву под ногами.
— Я… я должна позвонить домой, — пролепетала она, желая, чтобы какой-то неожиданный поворот судьбы мог спасти ее. Тогда ей не пришлось бы ни о чем беспокоиться — ни о магазине, ни о ее смешном влечении к Дэниелу…
— Вы обещали посвятить мне все оставшееся время, — напомнил Дэниел.
Он не собирался давать Марии послабление, как это было за завтраком. Ради нее он выдержал пикник и пасхальную охоту за яйцами. Эти занятия даже начали ему нравиться, но это было не то, чего он хотел.
Его желанием был ужин с Марией, не важно, деловой или нет. Он не собирался анализировать свои чувства. Он просто следовал им.
— Конечно, — уступила Мария. Она подошла к столу и сняла трубку телефона. Холди была чрезмерно довольна, услышав о планах Марии провести вечер с Дэниелом. — Все улажено, — сказала Мария, кладя трубку.
У нее было предчувствие, что Холди будет ждать ее возвращения. И будет спрашивать не о магазине.
— Великолепно! — Дэниел был, похоже, доволен не меньше Холди.
Несколькими минутами позже они уже сидели в «порше» Дэниела. В тесном салоне дорогой спортивной машины Дэниел казался слишком близким. Его терпкий мужской запах ударил Марии в нос. Она чувствовала себя дрожащей и лишившейся дара речи, как школьница на первом свидании.
Она понятия не имела, о чем заговорить, и обрадовалась, когда Дэниел включил радио. Зазвучала спокойная классическая музыка.
— Можно найти что-нибудь другое, — предложил он, выезжая на площадь.
Мария нашла станцию, где звучал рок. Она взглянула на Дэниела:
— О'кей?
— Конечно, — улыбнулся Дэниел. Ему следовало догадаться, что Мария предпочитает дикую, необузданную музыку.
Он протянул руку к радио и сделал погромче. Он не слушал рок уже несколько лет.
Ему всегда нравился рок, и он не мог понять, почему перестал его слушать.
Мария показала ему рыбный ресторан на берегу озера Грэнбери. Они попросили разместить их на веранде и получили столик на самом краю. Озеро плескалось у их ног, все восхитительно-золотое в лучах заходящего солнца.
Заказ занял несколько минут. Они выбрали салат и рыбное ассорти. Официантка принесла чай со льдом в высоких стаканах, и они остались одни, внимательно глядя друг на друга.
— Так что вы думаете? — не удержалась Мария.
— О чем? — Дэниел думал, что Мария великолепно выглядит, но вряд ли она спрашивала об этом.
— О магазине.
Дэниел собрался с мыслями.
— Ну, я думаю, что прибыль сейчас очень неустойчива. — Ему ничего не оставалось, как сказать это прямо.
— Но в будущем…
— В будущем она может увеличиться, а может и нет, — заметил Дэниел. Он смотрел, как вечернее солнце золотым ореолом сияло на волосах Марии. В этом мягком сиянии она выглядела невероятно чувственной. Чувственной… и ждущей поцелуев.
— Последние несколько месяцев у нас был устойчивый рост, — подчеркнула Мария.
Дэниел пожал плечами:
— Нельзя оставлять магазин открытым. Это рискованно. — И еще это источник беспокойства, добавил он про себя.
— Любое дело — это риск, — твердо сказала Мария. — Вы хотите сказать, что уже все решили?
— Нет, — ответил Дэниел. — Я просто хочу сказать, что мои планы не изменились. Как вы помните, я приехал в Грэнбери, чтобы продать дом и «Уэстбрук». — Дэниел поднял руку, как бы отклоняя возможные возражения. — Однако я сказал, что подумаю над этим, и я действительно подумаю. Но сомневаюсь, что изменю решение.
Мария подумала, что должна была об этом догадаться.
— Я понимаю, — спокойно сказала она.
Дэниел улыбнулся про себя. Ему показалось, что Мария Баррет не собирается сдаваться.
Официантка принесла заказ, и они приступили к еде. Мария рассказала Дэниелу о своих планах насчет складской комнаты. Она собиралась устроить там выставку работ талантливой местной художницы по керамике.
— Я уверена, ее изделия привлекут многих клиентов, — закончила она. — Это быстро окупит небольшие вложения в ремонт комнаты, а нам там больше нечего хранить — ведь мы избавились от хлама Паркера.
Дэниел кивнул. Он не хотел охлаждать ее пыл напоминанием, что, если он продаст магазин, это будет спорный вопрос.
Официантка убрала тарелки и принесла кофе. Пока они ели, солнце село, и она перед уходом зажгла круглую свечу в центре стола.
— Сохранить дом и магазин для вас действительно важно, не правда ли? — спросил Дэниел.
— Да, очень, — согласилась Мария. Она надеялась, что это станет так же важно и для него.
— Почему? Вы можете найти другую работу, другой дом. — Дэниел гордился тем, что был в первую очередь практичным человеком.
Вместо ответа Мария спросила:
— А как же вы, Дэниел? Почему это не важно для вас? Разве вы можете найти другую семью, другое прошлое? — Она очень хотела бы иметь такую семью и наследие и не могла понять, как он мог так легко отмахнуться от всего этого.
— Вы не ответили. — Дэниел пристально смотрел на Марию. — Ведь это не ваша семья, не ваше прошлое.
У Марии сжалось горло. Она взяла пакетик сахара из вазы на столе и, надорвав его, наблюдала, как белые крупинки с шуршанием падают в кофе.
— У меня нет семьи, — сказала она наконец, подняв глаза на Дэниела. — Я вообще ничего не знаю о моем прошлом.
Дэниел удивленно посмотрел на нее:
— То есть?
— Мои родители умерли, когда мне было четыре года, — сказала Мария, сосредоточенно размешивая свой кофе. Она не любила рассказывать о своем детстве. Но если так можно изменить мнение Дэниела, то нужно сделать исключение. — Конечно, детей усыновляют, но не четырехлетних — если только им повезет, — продолжала она. — А мне не повезло. Я выросла в приемных домах. Их было очень много. У меня даже нет фотографии моих настоящих родителей.
Застарелая боль появилась в глазах Марии, и Дэниел пожалел, что не может обнять ее и хоть как-то утешить. Он ласково сказал:
— Извините.
Доброта Дэниела выбила Марию из колеи. Она решила сражаться с ним его же оружием.
