и скороспешно отбыли с ошарашенными и испуганными лицами.
– Спасибо, - прошептала я. – Спасибо вам… Если бы не вы…
– Не благодари, - тихо и мрачно сказал он. – Если они бы сделали это с тобой, это была хорошая плата за твой длинный язык.
– За длинный язык? – я распахнула глаза.
Мамынька, о чем он говорит?
– Ты сдала меня, детка, - Вольф подступил ко мне, и я отшатнулась, обожженная его взглядом. – Все-таки пошла в полицию. Чертяково кишит ментами. Пришлось рвать когти раньше, чем я планировал. Нестрашно, но хлопотно.
– Я не… - сглотнула. – Это не я… Я не обращалась в полицию! Никому не рассказывала о вас. Клянусь!
– Кроме тебя, больше некому было, малыш.
Он сжал мой подбородок, резко задрав мою голову вверх и разглядывая мое лицо. И я поняла, что отпираться бессмысленно – волк не станет слушать блеянье до смерти испуганной жертвы.
– Если хотите отомстить, почему тогда их остановили? – прошептала.
– Такой сладкий кусок не для этой гопоты.
– Что… Что вы хотите со мной сделать? – слезы душили меня.
Попала из огня в полымя.
– Съесть, - ответил Вольф, обдавая мою шею теплым дыханием. – Только времени у меня теперь на это нет. Голодным лучше бегать от той своры, что идет за мной. Живи, Красная Шапочка. Считай, и на этот раз тебе повезло.
Как во сне, я почувствовала на губах обжигающе-горячий поцелуй. Когда открыла глаза, то его рядом уже не было.
А я бессильно сползла по стене на землю и зарыдала.
– Улька! Господи, Улька, вот ты где! А я с ума сошла от беспокойства… И зачем я тебя сюда притащила? А там такое! Эти телевизионщики оказались крепкими орешками и отлупили возогорских! Ну, там несильно, без сломанных челюстей обошлось. Ларичева твоя вокруг Рудного скачет, как коза. Хотя он не особо и ранен – один синяк только. Она говорит, на Кольку надо заявление написать.
Варя выбежала из-за угла и сразу принялась тараторить. Но, увидев меня, резко замолчала, помогла подняться и неожиданно для сводной сестры крепко обняла.
– Что с тобой произошло? Ты в порядке, Уль?
– В порядке, - прорыдала я. – Пойдем отсюда, а?
ГЛАВА 12
Финал шоу «Царевна-лягушка» должен был запомниться в Ларюшино надолго. Организаторы пригласили на церемонию всю деревню. С каждым желающим, даже со старой Антоновной, поработали стилисты. Из Москвы для этого специально приехала отдельная команда специалистов.
Шатер украсили живыми цветами и фиолетовыми и золотистыми шарами. Их, наверное, тут была тысяча, а может и больше! В самом конце их отпускали в небо. Закуски на фуршете были самыми изысканными, а шампанское - самым дорогим. Помимо всего прочего, на празднике пригласили выступить известных звезд эстрады.
Эмоции простых людей, никогда в своей жизни не участвовавших в подобном, записывались сразу на несколько камер.
Организаторы реалити не скупились – все затраты с лихвой окупались бешеными рейтингами «Царевны-лягушки».
Я сразу решила, что приду на финал. Во-первых, я обещала Оле, что поддержу ее. И я должна была сделать это. Несмотря ни на что. Исполнялась ее заветная мечта. В толпе гостей она обязательно заметит мое ободряющее лицо.
Во-вторых, я должна была в последний раз в живую увидеть Глеба Рудного. Вкусить эту боль до конца, испить до самого донышка. Осознать, наконец, что между известным ведущим и простой девушкой из деревни Ларюшино ничего не было и не могло быть.
Его изначально интересовала только Оля. Оля красивее, талантливее, раскрепощеннее меня. И хотя результаты последнего голосования еще не объявлены, она фактически уже победительница шоу. У нее есть та неведомая штука, что называется женскими чарами, а у меня нет. И как-то мне придется с этим жить…
Ничего, я справлюсь. Рассчитаюсь с кредитом и буду копить на свою маленькую квартирку в городе. Подумаешь - потрясающий, замечательный, обалденный и самый желанный парень в мире предпочел мне мою подругу. Подумаешь, кажется, что я никогда больше в жизни не встречу такого. Подумаешь, сердце болит.
Жизнь же не кончена, правда?
Пробраться в гримерку к Оле оказалось делом непростым. Она крутилась перед зеркалом в алом вечернем платье и даже не сразу ответила на мое приветствие.
– Ну, привет… - сказала, не отрывая взгляда от зеркала и принимая в нем разные позы. – Ты что хотела? Давай побыстрее, а? Меня еще красить будут.
Ее тон был таким высокомерным, что я не поверила своим ушам.
– Просто хотела пожелать тебе победы, Оля. И подарить наудачу…
Я робко протянула ей матрешку.
– Вот. Это мне тетя Параскева отдала.
– Что это? – подруга взмахнула ненатурально-длинными ресницами и равнодушно отвернулась. – Знаешь, мне не надо. Себе оставь… такую великую ценность.
– Оль… Я не понимаю… - тихо сказала я. – Мы же подруги – вместе с первого класса…
– А чего тут непонятного-то? – усмехнулась Ольга. – Дурой ты была, дурой и осталась. Ты со своей теткой Параскевой была хороша в зашивании платья, которое я прожгла. Или в написании слезливого стишка, благодаря которому я поцеловалась с самим Липницким. Какая ты мне подруга? Так… маникюрша. Обслуживающий персонал. А теперь иди отсюда, пожалуйста. У меня, правда, еще очень много дел.
Нет, плакать я не буду. Сколько можно плакать-то? Просто противно. Противно и горько. Я не завидую ей, но мне действительно жаль моей веселой и решительной Оли… Жаль терять подругу…
Впрочем, это удивительно, но, кажется, кое-кого после всей этой истории я все-таки приобрела.
– Стоп-стоп-стоп, ты куда? – поймала меня за рукав Варя, терпеливо дожидающаяся у входа. – Что она тебе сказала?
– Что мы больше не подруги, – предательски всхлипнула я. – Ей не нужна моя поддержка. Зря ты посоветовала мне… Подойти к ней.
– Наверное, зря, – кивнула сводная сестра. – Ой, что это у тебя на кофте?
– Где? Где?
– Да вот здесь, - Варя отряхнула мой воротник, сильно потянув на себя ткань. – Просто какая-то пылинка. Все в порядке. Я ненадолго отойду, а ты пока занимай места. Постарайся ближе к сцене, ладно?
Церемонию объявления результатов зрительского голосования почему-то задержали. А потом на сцене появились Оля и Глеб.
Он вел ее под руку, такой великолепный… Неотразимый в черном смокинге и галстуке-бабочке. И она действительно была под стать ему – уже не
