Молодой Клементе оторвался от спинки кровати, за которую держался, небрежно пожал плечами и направился к двери.
— Ваше освобождение — в ваших собственных руках.
— В моих собственных руках… Вот так, да? — Чувствуя, что сейчас у нее начнется истерика, англичанка швырнула лампу в высокое, до потолка зеркало. Филипп на миг остановился, потом спокойно отомкнул дверь и вышел из комнаты.
Нэнси со злостью схватила стоявший рядом стул и изо всех сил швырнула его в дверь. Отскочив от нее, стул с треском грохнулся на деревянный пол. Наверняка молодой хозяин услышал шум, но не вернулся. Через минуту его шаги уже не были слышны.
— О черт! — Нэнси была вне себя. — Черт! Черт! Черт!
Больше швырять было нечего. Несмотря на то, что комната была огромной, в ней было удивительно пусто. Только кровать и столик. В углу — тяжелый шкаф. Чтобы сдвинуть с места такую тяжесть, подумала англичанка, понадобились бы совместные усилия всех королевских гвардейцев.
Ванная!
Нэнси бросилась туда. Ничего. Только туалетные принадлежности и пара больших белых купальных полотенец. Нет даже достаточно большой бутылки или банки с кремом потяжелее, которую можно было бы грохнуть о дверь. И в этом полумраке ей предстоит самой себя развлекать до обеда, ужина или еще дольше.
— Скотина! — прошипела пленница. Понимая, что ей необходимо дать выход накопившейся ярости, она бросилась в спальню, стащила с постели подушки и начала срывать с них наволочки, разбрасывая по всей комнате пух.
Спустя какое-то время миссис Гейл оглядела сотворенный ею погром, и женщине стало стыдно. Так терять над собою контроль и крушить вещи совершенно не в ее характере.
— Будь ты проклят! — простонала Нэнси в отчаянии от ситуации, в которую попала. С того момента, как она встретила Филиппа, слишком многое из того, что произошло в ее мятущемся сознании, ей очень не нравилось. Столько эмоций выплеснулось понапрасну! А этот молодой нахал, по-видимому, специально делает все, чтобы она пришла в еще большее отчаяние. Но зачем?
Теперь Нэнси видела, что делает он это отнюдь не ради ее блага. Похоже, если она встретится с его отцом, Филипп от этого что-то потеряет, и, очевидно, немаловажное для него. Но отчаявшаяся женщина никак не могла додуматься, что же это такое.
Пытаясь себя успокоить и смириться с предстоящими долгими часами томительной скуки и заточения, миссис Гейл нервно ходила взад-вперед по комнате. Чем же себя занять? Оказавшись перед шкафом, она распахнула дверцу и увидела внутри несколько старых журналов по домоводству. Обычно такое чтиво мало ее привлекало, но сейчас другого выбора не было.
В час дня послышался стук вставляемого в замок ключа, и ручка двери повернулась. Нэнси поспешно схватила лампу, но появилась молодая женщина с подносом. Она поставила его на пол и вышла так быстро, что пленница даже не успела опомниться. Служанка, разумеется, не могла не заметить царивший повсюду беспорядок и разлетевшийся пух из подушек, но она и бровью не повела! Англичанку охватил озноб. У нее было такое чувство, словно нечто подобное уже происходило когда-то раньше в этой комнате.
Еда на подносе манила. Нэнси с аппетитом проглотила отменного цыпленка и принялась за экзотические свежие фрукты. Последующие часы она провела в невероятной скуке, лениво листая потрепанные журналы и всем сердцем желая что-нибудь предпринять — пусть даже сразиться с заточившим ее карибским корсаром на шпагах.
Ровно в шесть в дверь постучали. Да, да, постучали! И появился молодой ди Клементе. На нем был невероятно шедший ему вечерний костюм, но Нэнси тут же сумела себя уговорить, что ничего привлекательного в этом мерзавце нет.
— У вас все в порядке? — спросил Филипп с почти искренней любезностью.
— Меня тошнит от тоски в этом доме, — заявила англичанка холодно. Нет, никак нельзя поддаваться красивому изгибу точеного рта этого ямайского пирата, а еще больше — обволакивающему взгляду его темно-синих глаз.
— Через час будет ужин, — как ни в чем не бывало заявил хозяин.
Он быстро оглядел комнату, что-то пробурчал по поводу разлетевшегося пуха. Никаких признаков того, что это зрелище его как-то удивило или привело в замешательство.
— Займите себя, наденьте другую одежду, — лаконично предложил он.
Миссис Гейл уставилась на свой чемодан, который Филипп подтолкнул к ней ногой.
— Вы… Вы это взяли в отеле? — еле выдохнула она.
— Мне его сюда принесли. — Хозяин чуть улыбнулся. Нэнси подумала, что на его щеках появятся ямочки, но их не было.
— О, нет! — простонала она. — Ведь все подумают, что я… — Не хватало сил выговорить окончание фразы.
Молодой холеный красавец осклабился и закончил:
— Что вы провалялись здесь со мной? Да, я действительно считал, что в отеле так и подумают.
— Но ведь вы сказали, вы сделаете все, чтобы не запятнать мою репутацию! — рассвирепела Нэнси.
— Вы по-прежнему неверно истолковываете мои слова, — произнес Филипп. — Вам, вероятно, показалось, что в отеле недружелюбно относятся к иностранцам. Ну а я решил, что сделаю все, чтобы вам не пришлось попасть в неудобную ситуацию. Во всяком случае, не придется. Я за этим прослежу — пока вы не уедете в Англию, буду держать вас здесь.
— Ясно, — мрачно сказала Нэнси и замолчала, не зная, как отреагировать на столь своеобразную любезность мужчины.
Она залилась краской. Какие сплетни ползут сейчас по отелю, которого по прихоти этого человека она больше никогда не увидит и о котором ничего не услышит. Филипп, судя по всему, умеет держать свое слово, однако не так, как хотелось бы. Ничего-то она от него не добьется и, просидев здесь взаперти, будет вынуждена покинуть эту страну, потому что истечет отпущенное ей время. Женщина почувствовала, как дрожат у нее губы.
— Почему вы так себя со мной ведете? — в отчаянии спросила она.
— Вы сами знаете почему. Переоденьтесь, — нахмурился он.
Однако в глазах Филиппа мелькнуло что-то такое, что никак не вязалось с его резкими, похожими на приказ, словами. И чем дольше он вглядывался в бледное лицо гостьи, в ее огромные, кроткие глаза, тем больше она понимала, что на все у этого мужчины были свои веские доводы. Она нервно облизала губы и быстро вздохнула, заметив, что Филипп затаил дыхание. Его чувственные губы приоткрылись, будто бы от внезапного прилива голода. Нэнси почти перестала дышать, а собеседник не сводил глаз с пульсирующей жилки на ее шее, а потом, словно их притянуло магнитом, — с ее грудей. Женщина смущенно прикрыла их руками.
— Переодеваться? Чтобы я пошла в душ, а вы следом за мной? Ни за что! — не очень уверенно произнесла она, почувствовав, как по всему телу пробежала волна блаженства при одной мысли о прикосновении этого красавца.
