— А сразу ты не могла этого сделать?
Она вновь улыбнулась и, быстро поцеловав меня в губы, провела рукой между моих ног.
— Ты такой нетерпеливый…
После того, как она вышла, я вздохнул, влез в ванну и встал под душ. Вместе с тем, кто уже давно стоял. Ну, черт, долго она меня будет терзать? Я быстро намылился и смыл пену, как вдруг в гостиной послышались какие-то голоса. Можете представить мое состояние, когда через секунду в ванной появились два итальянских полицейских! А теперь попробуйте представить себе, как можно прикрыть ладонями свое мужское достоинство, если оно находится в рабочем состоянии! Увидев мои попытки расположить сложенные лодочкой ладони то вдоль, то поперек, оба карабинера прыснули со меху, что, впрочем, меня несколько ободрило.
— Что это значит? — спросил я.
— Выходите и одевайтесь, синьор Мелания. Вы арестованы! — и один из полицейских кинул мне банное полотенце.
— Какого черта! Я не синьор Мелания!
Дальше последовала длинная фраза, из которой я ничего не понял. Пока я вытирался, другой полицейский сходил в гостиную и принес мою одежду, так что из ванной я уже вышел в джинсах и рубашке. В комнате, кроме самой Лены, запахнутой в халатик, стоял полицейский офицер и двое ее слуг. Первым делом я посмотрел на Лену, пытаясь поймать ее взгляд, но она упорно отворачивалась и что-то говорила экономке.
— Послушай, детка! — по-русски воскликнул я. — Что это за фокусы?
— Говорите по-итальянски! — строго приказал мне карабинер, стоявший за моей спиной.
И вновь последовала фраза, смысла которой я не понял, зато сразу после нее на моих запястьях защелкнули наручники. Да, стоило съездить в Италию, чтобы угодить в такую передрягу!
— Лена! Что это значит?
— Следуй за ними, — сухо сказала она, — в участке тебе все объяснят.
— В каком участке! Мамма миа! Да скажи ты им, кто я такой! Я русский турист!
Но меня уже взяли под руки и потащили вниз. Один из карабинеров прикрыл наручники моим собственным пиджаком, после чего мы вышли из дома, возле которого стояли две черно-белые полицейские машины. И только оказавшись на заднем сиденье, в окружении двух карабинеров я по-настоящему запаниковал. Да, эта крыса оказалась верна себе! Опять я угодил в какую-то дурацкую ситуацию, и все потому, что позволил увлечь себя разными дешевыми заигрываниями. Что — поверил в свою неотразимость? Ну так и не рыпайся, катясь в итальянском «воронке» Бог знает куда и Бог знает зачем.
Знакомство с московскими отделениями неплохо пригодилось и для пребывания в отделении флорентийском. Разумеется, у меня отобрали ремень от джинсов, выгребли все, что было в карманах — особенно я беспокоился за свое доллары, — после чего водворили в то место, которое я про себя назвал КПЗ. Однако в отличие от московских, здесь была не сплошная дверь, а решетчатая, благодаря чему меня было видно, а сам я мог слышать то, что происходило на пульте дежурного. В камере уже сидел какой-то занюханный итальяшка самого незначительного вида.
— Я закурю? Здесь можно курить? — спросил я у молодого, но бледного как мертвец полицейского, который запирал за мной решетку.
Он кивнул и, порывшись в кармане, бросил мне пачку дешевых итальянских сигарет «Roma». Но я, как последний сноб, отрицательно покачал головой и достал из пиджака пачку «Мальборо», которую почему-то не отобрали при обыске. Когда я спрашивал его, можно ли курить, то имел в виду собственные сигареты.
Да мент, он и в Италии мент! Знаете, что сделал этот карабинер, увидев, что я пренебрег его подачкой и собираюсь закурить «Мальборо»? Да то же самое, что сделал бы любой московский сержант, увидев, что арестованный коммерсант пренебрег казенной «Астрой»! Этот бледный итальянец торопливо отпер свою дурацкую решетку, вошел в камеру и грубо отнял у меня и пачку, и сигарету, которую я уже успел вставить в зубы. Более того, он прихватил с собой и «Roma», оставив меня вообще без курева.
Мой итальянский коллега по камере что-то заметил по этому поводу, и эту фразу я понял, даже не зная жаргона. Я тоже сделал возмущенное лицо, но едва наш тюремщик скрылся из виду, как присел на нары, подмигнул своему сокамернику и достал из носков две сигареты. Этому трюку я научился еще в далекие студенческие годы, но в Италии, судя по всему, он был в диковинку. Итальяшка похлопал меня по плечу, изрек: Bravissimo! — после чего мы с самым довольным видом закурили. Никакой житейский опыт ни для кого не пропадает, что уж говорить о писателе…
Прошло полчаса, за мной пришел все тот же бледный карабинер и отвел в кабинет следователя. Это был явно не комиссар Каттани — рыхлый, лысый, неопрятного вида толстяк с носом, похожим на задницу. Я имею в виду, что посреди кончика его толстого носа проходил такой же выразительный желобок, как и между ягодицами. Впрочем, глаза у него были смешливые и голос довольно приятный, хотя и бабий. Первые полчаса мы провели таким образом: я пытался втолковать ему, что плохо понимаю и еще хуже говорю на итальянском, а он отрицательно мотал головой, морщился и выражался, судя по всему, в том смысле, что мое запирательство бесполезно и «только чистосердечное признание облегчит вашу участь». Наконец, окончательно рассвирепев, он бросил передо мной все ту же «Репубблику», ткнул толстым пальцем сначала в знакомый мне портрет, а затем в меня и заявил:
— Смотрите, это — вы!
— Нет — решительно завопил я. — Меня зовут Олег Суворов, и я русский писатель. Я турист и приехал только на восемь дней. Вызовите переводчика или позвоните в российское посольство. Кстати, — я вспомнил об этом только сейчас, — у меня есть паспорт! И моя группа еще должна находиться в вашей Флоренции.
Следователь сделал усталый вид — дескать, все это жалкие отговорки, которые вскоре будут разоблачены, но тем не менее куда-то позвонил, после чего мне принесли кофе и булочку. Я все съел и выпил в течение пяти минут, а затем мы с ним долгое время сидели друг напротив друга — он, закрывшись газетой, я, куря его «Ронхилл» и неведомо чего дожидались.
Наконец явился какой-то худой проныра в прекрасном сером костюме и галстуке-бабочке. В тот момент, когда он вошел в кабинет, зазвонил телефон, и мой толстый следователь тут же схватил трубку и какое-то время оживленно беседовал со своим абонентом, поглядывая на меня хотя и не столь подозрительно, но с некоторой долей сомнения. После этого дело пошло несколько веселее, несмотря на то, что их переводчик понимал русский примерно так же, как я украинский. Совместными усилиями мы выяснили главное обстоятельство — как я попал в Италию вообще и во Флоренцию, в частности.
