Он отдал бы все, чтобы выбросить Лейлу из сердца. Но… он по-прежнему хотел ее. И на все бы пошел, лишь бы удержать ее. Одна только мысль, что другой мужчина займет его место, доводила его до безумия. И в этом таилась проклятая правда!
Несколько дней Лейле удавалось избегать Данте. Отчасти потому, что он был занят аргентинскими гостями. Но главным образом из-за того, что она не могла выдержать полную рабочую неделю. Тошнота становилась все сильнее. После очередного приступа Лейла оставалась совсем без сил. В среду она едва дотащилась до дому.
— Ты очень похудела, — заметила мать за обедом. — Боже мой, Лейла, одежда висит на тебе. Только в талии ты прибавила.
— Ничего удивительного, — вмешалась Клео, —посмотри на ее тарелку. Она почти ничего не съела. Милая девочка, когда ты последний раз по-настоящему ела?
— Не знаю, — раздраженно бросила Лейла. —Говоря откровенно, даже без беременности отношения с Данте вполне могли бы лишить меня аппетита.
— Если бы ты сказала ему о ребенке, — неодобрительно начала мать, — я уверена — вы вдвоем нашли бы выход из положения. Ты в плохой момент, дорогая, ошарашила его новостями об Энтони. Он кажется вполне разумным человеком. Меня он просто очаровал.
Да уж, в очаровании ему не откажешь. Но мать не знает о его ослином упрямстве. А объяснять ей нет сил.
— Конечно, мы что-нибудь придумаем, не стоит беспокоиться, — с напускной беззаботностью сказала Лейла. — Ну, а то, что мне не хочется есть… это нормально в начале беременности.
— Нет, вовсе не нормально, — твердо заявила мать. — По-моему, тебе снова надо пойти к доктору.
Лейла уже и сама записалась к врачу на завтрашнее утро для полного обследования.
Доктор тщательно обследовала ее. Затем, нахмурившись, что-то записала в истории болезни.
До этого момента Лейла не понимала, как страстно она хотела иметь ребенка от Данте. Ни разногласия с ним, ни разочарование, ни сердечная боль — ничто не могло соперничать с материнской любовью, какую она испытывала к растущей в ней жизни.
— Что-то плохое? Пожалуйста, скажите мне, —чуть ли не умоляла Лейла. Никогда в жизни она еще так не пугалась.
— У вас матка увеличена больше, чем положено для этого срока. Добавим другие симптомы, и, по-моему, у вас двойня.
— Двойня? — повторила Лейла с таким отсутствующим видом, будто «двойня» непонятное ей иностранное слово.
— Два младенца, — с юмором пояснила доктор. —Но нельзя утверждать это с уверенностью, пока мы не сделаем ультразвук. Я поручу сестре сделать это сегодня к вечеру.
— Но мне прямо от вас надо идти на работу. Я и так уже пропустила много рабочего времени.
— Дорогая, если мой диагноз правильный, а я почти убеждена, что он правильный, вас меньше всего должно беспокоить пропущенное рабочее время. При двойне риск преждевременных родов увеличивается. А вы и так носите своих отпрысков, испытывая сильный стресс. Вы чрезмерно истощены. Если вы серьезно хотите, чтобы беременность прошла нормально, вам придется оставить работу.
— Но я не могу! — Лейле необходимо было получать зарплату по меньшей мере еще шесть месяцев, чтобы выплатить последние из отцовских долгов. — Мне нужны деньги.
— А отец этих детей, Лейла? Почему он не предлагает помощь хотя бы в финансовых вопросах?
— Я уверена, что он бы помог, — с несчастным видом пролепетала Лейла, — если бы знал, что я беременна.
— Вы что, не сказали ему? — Доктор явно была в шоке. — Ради бога, почему? Он женат?
— Нет. Мы… Я не нашла подходящего времени…
— Но подходящее время было тогда, когда вы сами узнали о своей беременности. Вы боитесь сказать ему? Хотите, я поговорю с ним?
— Нет! — Невыносимо даже подумать о таком! Невозможно даже представить его реакцию, если он узнает из третьих уст, что она ждет его ребенка. Ох, его детей!
— Вы понимаете, о чем я говорю. — Маргарет Дирборн закрепила на ее руке манжет, чтобы измерить кровяное давление. — Поверьте, или вы последуете моему совету, или очутитесь на больничной койке. И пролежите гораздо дольше. Конечно, если вы и вправду хотите, чтобы беременность продолжалась.
— Конечно, хочу!
— Прекрасно. Тогда скажите обо всем отцу детей и договоритесь о поддержке. Вам все равно не удастся долго держать свое положение в секрете. А он может неправильно истолковать вашу скрытность. Ему неприятно будет узнать такую новость последним. А теперь давайте запишем вас на ультразвук. Вы придете ко мне в конце дня, и мы с вами обсудим результаты.
Неделя выдалась адская. Клиенты из Южной Америки улетели в два часа дня. У Данте мелькнула мысль, что надо пригласить Лейлу пообедать и попытаться все наладить. Но когда он заглянул к ней в кабинет, ему сообщили, что она позвонила утром и сказала, что больна. Какая-то желудочная инфекция. Данте позвонил ей домой и узнал, что она ушла.
— С каких это пор здесь стала нормой четырехдневная рабочая неделя? — прорычал он, бросив трубку. — Больна, проклятье! Наверно, опять держит за руку Флетчера.
Ну и черт с ней! Лучше заняться своими делами.
— Не соединяйте меня ни с кем, Мег, — пролаял он по внутренней связи и погрузился в бумаги, требующие его внимания. Он не поднимал головы до тех пор, пока в конце дня у его стола не появилась Мег.
— Чем я могу быть еще полезна?
Он удивленно посмотрел на нее, потом на часы. Половина седьмого.
— Ничем, Мег. Идите домой. А то ваш муж придет ко мне с ружьем. Завтра я даю вам свободный день. За часы, переработанные вами на этой неделе. Вы, должно быть, совсем без сил.
— У вас тоже усталый вид. — Мег положила письма, приготовленные на подпись. — Это были напряженные дни для всех нас.
— Ага, — с сарказмом произнес он. — Вот и Лейла не так хорошо себя чувствует, чтобы ходить на работу.
— Меня это не удивляет.
. — Мне сказали, что-то вроде расстройства желудка.
— Можно выразиться и так.
Что-то в тоне Мег насторожило Данте. Он нахмурился.
— Что вы хотите сказать?
— После эпизода в понедельник в вашем кабинете я несколько раз на прошлой неделе заходила в дамскую комнату как раз в тот момент, когда она в соседней кабинке избавлялась от завтрака. А эти признаки я знаю слишком хорошо.
— Не шутите! Вы хотите сказать, что подхватили тот же вирус?
— Боже, надеюсь нет! Мне двоих достаточно.
— Чего — двоих? — удивился он.
— Детей, Данте. А вы подумали, что я имею в виду щенят?
— Что?!
— Отпрысков. Наследников. Потомков, если хотите.
Потрясение от услышанного отразилось на лице Данте.
— Вы хотите сказать, что Лейла беременна? —наконец он снова обрел голос. Но это был не его голос. Он скрипел, как заржавленный мотор, выброшенный из старой машины.
— О Господи! — Мег покраснела, что было ей вовсе не свойственно. — О Боже, Данте, я думала, вы знаете… А может, у нее просто грипп, сейчас много таких случаев. Или что-то еще.
— Или что-то еще, — медленно протянул он. Удивительно, как он ухитрился не заметить очевидного, хотя за последние десять лет наблюдал одиннадцать беременностей у своих сестер. Как мог он не заметить, что происходит с Лейлой?
И что еще более важно, почему она не пришла и не сказала ему?
Потому что это не его ребенок? Да нет же, его! Ведь она была девственницей, когда он в первый раз овладел ею.
Но почему же она не сказала ему?
Месяц его не было. А утро прошлого понедельника не лучшее время, чтобы объявить такую новость. Но что помешало ей сделать это в тот вечер, когда их охватило безумное желание? Или когда он предложил ей кольцо? Почему, черт возьми, она продолжала молчать?
— Если я сказала что-то лишнее, Данте, — Мег почему-то не убиралась к черту и не хотела оставить его наедине со злыми мыслями, — я правда…
— Все нормально, — бросил Данте. — Спокойной ночи, Меган.
Он редко так официально обращался к ней. Мег поняла намек и быстро ретировалась.
Данте подождал, пока за ней закроется дверь, и достал снимок Лейлы в рамке, который почти неделю назад положил в верхний ящик стола.
