— Мы очень хорошо знали друг друга. — Он тер подбородок, глядя куда-то вдаль. Очевидно, его мысли были далеко от нее. Ева неожиданно обнаружила, что чувствует себя обиженной его невниманием. — Я был в шоке, когда обнаружил, что мысль состариться рядом со мной вызывала у Лотти ночные кошмары. Если бы мы поговорили раньше, то кто знает, как бы все обернулось? — Его широкие, сильные плечи слегка приподнялись.
«Теперь у Лотти нет ночных кошмаров», — подумала Ева, вспоминая, с каким нетерпением та ждала приезда Дрю.
— Мы обсуждали вечеринку, и вашему Тео не хватило интуиции вернуться сюда. Вы почти сказали ему, что он не должен помогать. И все, что получили в благодарность, — это поглаживание по голове. Он обращается с вами как с мебелью.
— Это называется непринужденным общением. Не каждый способен выносить свои чувства на публику. А что вы хотели, чтобы он сделал? Бросил меня на стол, — она похлопала по твердой деревянной поверхности, — и занялся со мной сумасшедшей, страстной любовью?
— Сколько лет этому парню?
— У него как раз подходящий возраст, — заявила она, гордо вскидывая голову и улыбаясь.
— И часто он вот так вот критикует вас? Неужели вы не возражаете против такого обращения? — спросил он с недоверием.
— Критикует?.. — Она наморщила нос. — Я как-то этого не замечала.
— Это поглаживание по волосам!.. Вокруг полно мужчин, которые постоянно недовольны тем, как выглядят их женщины. А женщины молча это проглатывают. Думаю, вы не принадлежите к такому типу.
— Ему наплевать, как я выгляжу, — ответила она, даже не подумав. — То есть Тео не интересуют такие мелочи жизни, как внешний вид, — поспешно добавила она.
Еве не особенно нравилось, когда к ней относились как к чему-то второстепенному. Она смутно припоминала иронические замечания Тео, но они не отпечатались у нее в памяти. Она же не проводила ночи, перебирая, слово за словом, все их разговоры. Но при этом каждая фраза, произнесенная в разговоре между нею и Дрю, была ею тщательно проанализирована.
— Некоторые стареющие мужчины предпочитают молодых женщин — они более податливы, легко поддаются внушению.
— Тео ни разу в жизни не воспользовался своим преимуществом! — Она задохнулась от негодования.
— Я считаю, у вас очень красивые волосы и очень красивая шея. — Эти слова сразили ее наповал. Он не мог оторвать взгляд от ее грациозной шеи.
Все это казалось ей таким странным. Ее шея никогда раньше не вызывала у мужчин жадных взглядов.
— Спасибо, — раздраженно сказала она. Ее кожу в том месте, на которое он смотрел, кололо как иголками.
Было не похоже, чтобы ее благодарность или созерцание ее шеи доставляли ему большое удовольствие. Тогда, может быть, она чувствовала эти уколы, потому что ее шея покрылась пятнами на нервной почве.
Пока она всеми силами старалась оторвать руку от своей шеи, морщина между его бровями стала еще глубже.
— Он знает обо мне?
— Он знает все о дяде Дрю. Я же вам говорила, мы все о вас знаем, — сказала она легкомысленным, дразнящим тоном, пожимая плечами, чтобы снять напряжение.
— Я имею в виду, он знает о нас! — В голосе Дрю не чувствовалось юмора.
— Мы не существуем…
— Но все-таки…
Если его уверенность была предназначена для того, чтобы лишить ее присутствия духа, то она с честью выполнила свою миссию. Как он говорил? Он не позволяет своему сексуальному влечению брать верх над собой? Да он просто наслаждается им! «А может быть, он намерен наслаждаться мной? Это ведь просто для него? Да, наверное», — думала Ева. Она была убеждена, что Шарлотта — единственная женщина, к которой он испытывал какие-то чувства. Ева знала и то, что она необъективна в оценке своих отношений с Дрю. Но она не хотела быть объективной. Равно как и иметь отношения с мужчиной, который до сих пор не мог покончить со своим прошлым.
— Вы весьма необычно показываете, что хотите помириться со своей бывшей подружкой.
— Я не хочу обсуждать Лотти, — сказал он, стараясь не затрагивать эту тему.
— Поздновато говорить это. Я уже выслушала о ней целую сагу!
— А я и не понял, что вы ревнуете.
— Я…я…
— Нет необходимости делать это, — сказал он успокаивающим тоном. — Мои отношения с Лотти очень сложны, а с вами — гораздо более открыты.
— Я просто восхищаюсь вашей способностью разделять с кем-то вашу жизнь, Дрю, — презрительно усмехнулась она. — Не знаю, что вы имеете в виду, но… — начала она.
— Вы все прекрасно знаете. Я нахожу вас сексуально привлекательной, а вы находите меня…
— Невероятно дерзким! — воскликнула она, задыхаясь. Лотти, очевидно, предназначалась для отношений, имеющих глубокий смысл, а она — для мимолетной связи! Понимал ли он, что оскорбляет ее? — Как вы думаете, хотелось бы мне иметь отношения с мужчиной, доказывающим себе, что перед ним невозможно устоять, только потому, что его бросила любимая?
— Без сомнения, эта теория верна, — спокойно согласился он.
— Вы все еще любите ее? — Она почувствовала, что подлизывается к нему, в ту минуту, когда эти слова соскочили с ее языка. К ее изумлению, он на секунду остановился, прежде чем ответить, и, казалось, серьезно обдумывал ее вопрос.
— Есть вещи, которые трудно выразить словами. — До этого момента он не испытывал особых трудностей! — Я не совсем понимаю, почему вы допрашиваете меня? Я живу один и готов принять эту жизнь такой, какая она есть.
— Вы с ума сошли. — Она попыталась отодвинуться на край стола, но он схватил ее за запястья. — Пустите! — сказала она, глядя на его пальцы — В последний раз, когда вы сделали это… — напомнила она.
— Я не оставлю следа на этой восхитительной коже.
— Я бы предпочла, чтобы вы вообще не прикасались к этой «восхитительной коже».
Он усмехнулся, наклонился поближе и слегка небрежно, свободной рукой прикоснулся к ее щеке.
— Лгунишка. — Он провел большим пальцем по ее скуле. — Скажите мне, почему вы были против объединения вечеринок?
— Мы не нуждаемся в благотворительности. Возможно, я и не могу позволить себе снять «Корону», но мы до сих пор обходились без ваших подачек! — В ее голосе была агрессия, но внутри вся она таяла. Наверное, он знал об этом; он был слишком искушен в таких вещах — жар и приступы дрожи, которые охватывали ее напряженное тело, прекрасно это доказывали.
Она закрыла глаза, потому что его лицо было слишком близко, и почувствовала, как от теплых слез покалывает веки. Его большой палец перестал двигаться, но все еще лежал на ее щеке.
— Я же говорил вам, что вы сделаете мне одолжение.
