Она много раз просила его уйти, но он не ушел. На миг Пиппу охватило искушение сказать Тому то, что он явно хотел услышать, – что она ни в чем не виновата, что Рэндал пытался ее изнасиловать. Но нет, довольно лжи. Она и так четыре года его обманывала – скрывала от него важнейший эпизод своей жизни. Теперь она скажет правду, пусть горькую и мучительную.
– Нет, Том, мы знакомы. Знали друг друга еще до аварии. Я работала с ним до того, как перешла к тебе... – Бледная как полотно, она судорожно сглотнула. Что сказать? Как объяснить, что они с Рэндалом не были любовниками, но непременно стали бы, если б она не уволилась?
Том, разумеется, пришел к самому очевидному заключению. Лицо его помрачнело, сейчас в нем не было уже ничего мальчишеского.
– Он был твоим любовником?
– Нет! – Она колебалась, не зная, как лучше объяснить их отношения. – Мы не были любовниками, но... но... могли бы стать. Поэтому я и ушла с работы. У него были жена и ребенок. Я не хотела разрушать семью, не хотела становиться и его тайной любовницей, поэтому уволилась. И с тех пор его не видела.
Том провел рукой по лицу, словно стирая с него следы переживаний. Когда он заговорил снова, голос его был почти бесстрастным.
– Почему ты ничего мне не сказала? Ты не могла его не узнать прошлой ночью!
– Верно, я сразу его узнала.
Ей вспомнился тот миг, когда Рэндал выбрался из машины, – длинные ноги, черные волосы, взъерошенные ветром, сардоническая усмешка на мужественном лице. В ту секунду время словно вернулось назад – она снова ощутила себя двадцатилетней девчонкой, трепещущей от безнадежной любви.
– Почему же не сказала, что знаешь его?
– Не смогла. Не знала, что сказать. Тогда мне показалось, что это неважно. В конце концов, ведь между нами ничего не было. Нас влекло друг к другу, мы могли бы стать любовниками, но я ушла с работы, и этого не случилось. Значит, и говорить не о чем. Я была уверена, что больше его не увижу.
– Но сегодня вы снова встретились.
– Да.
Она понимала, что за мысли приходят Тому на ум, и не могла его винить. Четыре года они с Рэндалом не виделись – и на следующий день после встречи она оказывается с ним в постели! Том поражен – и неудивительно. Она и сама поражена. Пиппа была уверена, что хорошо знает себя, но оказывается, ей только предстоит узнать, какие бездны скрыты в глубине ее души. А впрочем, может ли кто-нибудь из нас сказать, что досконально изучил самого себя?
– Прости меня, Том. Я сама не подозревала, что могу... что со мной такое может случиться, – проговорила она, краснея до корней волос.
– Хочешь сказать, он тебя принудил?
Как хотелось Пиппе ответить «да»! Но она покачала головой.
– Нет. Он способен на хитрость и коварство, но не применяет насилия.
Ему нет нужды применять насилие – он использует против нее ее собственные чувства и желания. Что бы она ни говорила, как бы яростно ни отвергала его, Рэндал без труда прозревал за этим ее истинные чувства.
Том шумно вздохнул.
– Пиппа, что происходит? Ты хочешь сказать, что любишь его?
Пиппа закусила губу, не зная, что ответить. Том задумчиво кивнул.
– А меня – нет. Ты с самого начала в этом призналась, и теперь я вижу, что это правда. Ты никогда меня не любила.
Пиппа не могла найти слов для ответа. Это правда, чистая правда – но как сказать об этом, чтобы не причинить ему еще большей боли?
– Не молчи же, черт побери! – побелев, взревел Том. – Скажи что-нибудь! Тебе не кажется, что ты мне, по меньшей мере, должна все объяснить?
Пиппа глубоко вздохнула, облизнула пересохшие губы.
– Я... прости меня, Том, – прошептала она. – Не знаю, что сказать. Но это не любовь. Не знаю, что я к нему чувствую... но я не могу с этим справиться.
Он невесело рассмеялся.
– А я-то возвел тебя на пьедестал! Ждал, пока мы поженимся, воображал тебя девственницей, чистой, как первый снег! И что же – меньше чем за неделю до свадьбы я нахожу тебя в постели с незнакомцем!
– Про... – начала она, но Том вдруг взорвался:
– Хватит извиняться!
На мгновение она ощутила в нем неконтролируемый гнев и испугалась, что он ее ударит. Должно быть, Том прочел ее мысли по глазам; несколько мгновений он боролся с собой, но врожденная порядочность победила – плечи его поникли, и он отвернулся к окну.
После нескольких минут (или, быть может, нескольких столетий) молчания он заговорил:
– Что же дальше? Полагаю, теперь о свадьбе речи быть не может. Если хочешь, церемонию отменю я сам. Пусть это исходит от меня.
– Что... что же ты скажешь?
– Правду. Что в последний момент мы передумали. – Снова наступило молчание. Затем он отрывисто спросил: – С тобой все нормально?
– Да, – прошептала она, тронутая его заботой.
– Тогда прощай.
Он развернулся и вышел из комнаты. Пиппа осталась на месте, тупо слушая, как стучат его шаги в прихожей, как захлопывается дверь.
Все произошло слишком внезапно; ей трудно было осознать масштабы того, что на нее обрушилось. Еще неделю назад она была занята приготовлениями к свадьбе, а теперь вдруг оказалось, что никакой свадьбы не будет.
А как же работа? – пришла новая тревожная мысль. Быть может, своим «прощай» Том хотел сказать, что не хочет больше видеть ее у себя в компании? Это слово прозвучало очень определенно: не будет ничего удивительного, если, явившись завтра на работу, Пиппа обнаружит, что уволена.
Да и как они смогут работать вместе после всего, что случилось? Сплетни разлетаются быстро. Скоро все узнают, что произошло, и начнут жалеть Тома, а он ненавидит, когда его жалеют. Да и для нее самой приятного мало: косые взгляды, шепот за спиной, намеки, а может быть, даже и вопросы...
Что случилось? Почему вы отменили свадьбу? У тебя появился кто-то еще? Или Том встретил другую?
Пиппа вздрогнула. Нет, такого она не вынесет.
Завтра же подаст заявление об увольнении, продаст коттедж и переедет. Эта мысль заставила ее тяжело вздохнуть: ей не хотелось покидать первый в жизни собственный дом, отремонтированный собственными руками и с таким старанием обставленный. Однако и оставаться здесь она не сможет.
Стоя у окна в сад, она смотрела, как играет солнце на лепестках весенних цветов – последних белых нарциссов, едва расцветающих колокольчиков, пурпурных гиацинтов, чей дурманящий запах привлекал тучи насекомых. Быть может, никогда больше ей не суждено иметь собственный сад...
Слезы потекли по щекам, и, не в силах больше сдерживаться, Пиппа разрыдалась.
Она не слышала, как вошел Рэндал, и почувствовала его присутствие, лишь когда он обнял ее за плечи и развернул лицом к себе, приподняв голову за подбородок. Пиппа не сопротивлялась: сейчас она была слишком несчастна, слишком нуждалась в утешении. Она уронила голову ему на плечо и заплакала навзрыд, как ребенок.
