— Солнце садится.
Она встревоженно и резко села:
— Но мы должны были выйти два часа назад!
— Тебе требовался отдых. Теперь мы пойдем быстрее. — Прежде чем она смогла его упрекнуть за нарушение установленного графика, он взъерошил ее волосы и подмигнул: — Вставай, моя росинка.
Она фыркнула, когда ее сердце едва не выскочило из груди от восторга. Харрис обращался с ней как с младшей сестрой. И все же от его слов она не находила себе места.
Он взял футболку Талии и надел ей через голову, стараясь не касаться одеяла, которое прикрывало ее грудь. Затем он наклонился и коснулся губами основания ее шеи. Талия вздрогнула.
Харрис провел языком по ее плечу и тихо прорычал:
— Это… стимул.
Потом он отстранился и скрылся за занавеской.
Талия упала на спину, тяжело дыша. Через какое-то время она заставила себя одеться. Потом осмотрела рану Харриса, прежде чем они снова двинулись в путь.
У нее будет достаточно времени, чтобы понять смысл его слов.
И подумать, что за чувства он пробудил в ее душе.
К концу второго дня сил у них заметно поубавилось. Хотя они пили только в случае крайней необходимости. От жары и физической нагрузки их тела теряли много жидкости.
После полуночи они остановились на часовой отдых.
Талия попила воды и заметила, что Харрис не притронулся к фляге. Она запротестовала, говоря, что он поступает неправильно, однако принц был непреклонен и согласился лишь с ее предложением поставить ему капельницу.
Он закрепил пакет с физиологическим раствором на своей куртке, чтобы Талия не стояла и не держала его. Она начала возражать, но он спокойно вытащил матрас и разложил его на наклонной стороне дюны, а рядом постелил несколько одеял. Взяв Талию за руку, он заставил ее опуститься на матрас рядом с ним.
Не сразу до нее дошло, что Харрис лежит, развалившись, спиной на дюне, его длинные ноги раздвинуты, а она прижимается спиной к его груди, и ее голова лежит на его правом плече. Он завернул их обоих в одеяла и прижал Талию к себе.
Осознав, что происходит, она начала ерзать, стараясь высвободиться из его рук.
Он крепче ее обнял и простонал на ухо:
— Расслабься.
Расслабиться? Он сошел с ума?
Харрис не просто ее удерживал. Он касался губами ее макушки, вдыхал запах ее волос и урчал от удовольствия.
— Отдыхай. Согревайся. Сегодня намного холоднее, чем вчера.
— У нас достаточно одеял, — слабо возразила она. — Мы можем завернуться в них по отдельности.
— Самый лучший способ сохранения тепла — это прижаться друг к другу.
Она снова начала возражать, а он рассмеялся:
— Побереги свою энергию, моя Талия. Спи. Я разбужу тебя через час или, может быть, через два.
— Я не хочу спать.
— Я тоже не хочу. Поэтому я буду бодрствовать, пока ты спишь.
И хотя Талии не было холодно, она вздрогнула:
— Звезды…
Он прикоснулся губами к ее щеке:
— Ты нечасто видишь их там, где живешь, да?
Она вздохнула, чувствуя радость и покой:
— Ты говоришь так, будто я вообще никогда не видела звезд. Я видела, но, кажется, никогда еще их не было так много. Я знаю, что в нашей Галактике бесконечное количество звезд. Но я никогда не думала, что их можно увидеть вот так. Их миллиарды.
Талия слушала собственный голос, и он казался ей неустойчивым, как у пьяного человека. Но она действительно была опьянена близостью могучего принца и великолепием пустыни.
Его голос показался ей невероятно далеким:
— На самом деле земляне в любом полушарии видят только около восьми тысяч звезд, независимо от того, насколько небо ясное. Такого чистого неба, как здесь, нет нигде.
Об этом она не знала. Талия вяло повернулась в его объятиях и посмотрела на него:
— Не говори мне, что ты их считал.
— Я пытался. Но потом воспользовался данными опытных ученых.
— Кажется, что звезд намного больше. Но я поверю тебе на слово. Я просто рада, что сегодня ночью их все можно увидеть.
— Я приказал им показаться специально для тебя.
Из уст любого другого человека подобное заявление звучало бы возмутительным и чертовски раздражающим. Но, так или иначе, от Харриса — уроженца этих мест — эти слова не воспринимались как надуманные. Ей действительно казалось, что он умеет чувствовать и понимать окружающую их пустыню, которая делилась с ним своими божественными секретами и силой. Он рисковал своей жизнью ради ее спасения, заботился о ней и восхищался. Почему бы не поверить, что он желает ей угодить?
Она просто отказалась слушать внутренний голос, называвший Харриса коварным обольстителем. Возможно, он скрывал свои истинные мотивы, но делал это очень умело. Талия видела, как он вел себя в чрезвычайной ситуации. Он был храбрым, находчивым, добрым и сдержанным.
Она наконец снова вздохнула:
— Не сомневаюсь. Значит, и они тебе подчиняются?
— О нет. Они мои старые друзья. У нас с ними взаимопонимание.
— Допустим, я тебе поверю.
— Я могу привыкнуть к такому ответу.
Она зевнула:
— Ты такой удобный.
— Никакой я не удобный. — Звук его тихого смеха словно коснулся ее плеча и пощекотал его. Талия вдруг почувствовала под ягодицами его упругую плоть и вздрогнула.
Он прижал Талию к себе:
— Не двигайся.
— Но ты… ты…
— Возбужден? Конечно. Я возбужден с тех пор, как впервые тебя увидел. Но я не возражаю.
— Обычно мужчинам не все равно.
— Я не похож на остальных мужчин. Мое возбуждение было сначала неудобным, а теперь стало мучительным, но я никогда еще не чувствовал себя так хорошо. Я впервые ощущаю себя живым.
Она извивалась, слушая его, и потом с ужасом осознала, что Харрис заводится еще сильнее. Ее сердце часто забилось, едва не выскочив из груди.
Харрис крепче прижал Талию к себе и прошептал на ухо:
— Я не буду ничего делать до тех пор, пока ты меня не попросишь, Талия. Пока ты не будешь меня умолять.
Она поверила ему и расслабилась, наслаждаясь близостью их тел. Позже она наверняка ужаснется тому, что сейчас делает. Но какая разница?
Талия растворялась в Харрисе, чувствовала его дыхание, ощущала, как их сердца бьются в унисон.
Долгое время царили спокойствие и тишина, потом он поцеловал ее в лоб и вздохнул:
— Видишь вот ту звезду? Мерцающая звезда лазурно-голубого цвета. Я назову ее Талия.
Она прильнула к нему, позволяя целовать лицо.
— У нее уже наверняка есть имя, — тихо сказала она.
— Мне все равно. Она напоминает мне твои глаза.
Талия захихикала:
— Тогда назови ее «Глаза Талии».
