Упав на кровать, Эми почувствовала, как веки защипало от слез унижения и обиды. Девушка уходила, а за ней несся шлейф из комментариев Лавинии, кои, к счастью, она не расслышала, но которые вызвали бурный приступ хохота у гостей.
* * *
Эми лежала в своей холодной кровати, несчастная и расстроенная. Несмотря на огромные размеры дома, время от времени снизу до нее доносились звуки музыки и смех. И она снова чувствовала себя ребенком, изгнанным в свою комнату за плохое поведение и подслушивающим веселье, которое ему не разрешено разделить.
Она еще не спала, хотя час был поздний, когда дверь открылась, и свет проник в комнату.
Эми прищурилась, глаза с непривычки резало от боли, и села на кровати. Высокая фигура нависла над ней.
— Антон?
— Что вы, черт возьми, себе позволяете? — зло спросил он. — У вас помрачнение рассудка?
— Антон, мне очень жаль, — умоляла она, — не знаю, что на меня нашло.
— Разве вы не слышали ничего из того, что я вам говорил по дороге сюда?
— Да, я слышала…
— Лавиния имеет двадцать процентов акции в корпорации. Вы понимаете, двадцать?
— Да, — прошептала девушка.
— И ей не нравится новое направление нашего концерна. Идея заключалась в том, чтобы переубедить ее и банкира… а не вызывать вражду. О, Господи! О чем, проклятье, вы думали, когда выступали с подобными речами?
Его голос звенел от раздражения, и девушка была готова расплакаться.
— Я не хотела путать вам карты, Антон. Но когда она начала говорить так бессердечно, я растерялась. Вы собираетесь уволить меня?
— Лавиния настаивает на этом, — ответил мужчина.
Ее глаза наполнились слезами.
— О!
— Если я не уволю вас, — произнес он более спокойным тоном, — Лавиния разозлится еще больше.
— Тогда вам лучше рассчитать меня, — прошептала Эми.
— Мне нельзя приказывать, — коротко заметил он. — И я никогда не увольняю людей за то, что они говорят то, что у них на уме. Кроме всего прочего, вы говорили абсолютную правду. И я собираюсь рискнуть, пусть Лавиния сердится. — Его глаза угрожающе сузились. — Но если вы сделаете или скажете что-нибудь, что разозлит ее, пока мы здесь, я лично задушу вас.
— Я буду тише воды, ниже травы, — с жаром сказала девушка. — Я действительно прошу прощения, Антон. Не знаю, что нашло на меня.
Девушка почувствовала, как он погладил ее по голове.
— Я знаю, вам будет трудно, — смягчился он. Она повернула лицо и прижалась к его ладони.
— Как далеко вы намериваетесь зайти, используя свой шарм?
— У меня на то важная причина. — Мужчина приблизился и поцеловал ее в щеку.
— Я верю вам. — Кто слегка повернул голову — она или он? Их губы соприкоснулись.
— Моя милая Эми, — прошептал он и снова припал к ее губам… а затем еще раз, в третий. Губы Антона были мягкими и нежными, и она почувствовала, что тает в его руках. Боль в ее сердце постепенно утихла, и девушка обняла Антона за шею.
Его язык двигался осторожно, ласкал и поддразнивал, и через несколько мгновений желание охватило ее.
— Я так хочу вас, Эми! — прошептал Антон.
И в этот сладостный момент из коридора донесся голос, который нельзя было спутать:
— Антон? Ты потерялся, милый мальчик? Где ты?
— Будь проклята эта несносная женщина! — вырвалось у Антона. Он поцеловал веки Эми. — Она хочет, чтобы мы все отправились в Антиб, посмотреть на лунную дорожку на воде или еще какую-то чушь.
— Все равно я уже собиралась выставить вас вон, — с трудом произнесла Эми. Собрав остатки сил, она оттолкнула от себя мужчину. — Долг зовет! Идите туда, где ждет вас слава.
Антон тихо рассмеялся.
— Баю-бай, сладких снов, ангел.
Он выскользнул из комнаты, и спустя минуту раздался игривый смех Лавинии.
Она всегда будет считать пребывание на вилле самым несчастливым событием в жизни.
Началось с того, что на следующее утро Герда Мейер, швейцарка, слегла в постель с желудочными болями. Неужели действительно сыграли свою роль токсины в мидиях, о чем она говорила за столом?
Во искупление грехов — чтобы не уволили за дерзость, — Эми приняла на себя роль сиделки и утешительницы Герды, которая, к слову сказать, оказалась совсем нелегким пациентом. Ее муж, Гейнц, старался держаться от постели страдалицы по возможности подальше.
Подавая в двадцатый раз отвар ромашки, Эми обнаружила больную, сидящую в кровати с укором на лице, светлые волосы торчали в беспорядке, будто тоже возмущались тем, что приключилось с хозяйкой.
— Почему вы заговорили обо всех этих ужасах вчера вечером? — запричитала дама в постели. — Вы страшно меня расстроили! Что, если я отравилась?
— Я уверена, это простая желудочная инфекция, — терпеливо объяснила Эми. — Летом такое часто происходит, особенно после ужина из мидий.
— Не упоминайте мидии! — Герда схватила чашку с ромашкой и залпом осушила содержимое. — О, мой бедный живот! И я выгляжу как пугало, — простонала она, вглядываясь в зеркальце. — Единственно, что вы можете сделать, это помочь мне принять презентабельный вид для приема посетителей.
— Конечно, — вздохнула Эми. Она нашла серебряную расческу с монограммой и начала приводить в порядок тяжелые светлые волосы.
— А где Лавиния и Антон? — спросила Герда. Эми заскрежетала зубами оттого, что имена произносились так, словно составляли неразделимое целое, но ответила:
— Они уехали на верховую прогулку.
Она действительно видела их, прогуливающихся бок о бок после ленча, и они очень подходили друг другу. Сегодня Антон едва удостоил Эми словом, будто они существа с разных планет. Все его внимание было направлено на Лавинию.
— Они скоро поженятся, — сказала Герда. — Пожалуйста, осторожнее! Вы выдергиваете волосы!
— Извините, — глухо откликнулась Эми. — Что заставляет вас думать, что они собираются пожениться?
Блондинка захихикала.
— О, эта мысль давно засела у Лавинии в голове. А что Лавиния хочет, то и получает!
— Думаете, Антон Зелл не скажет «нет»?
— А почему он должен говорить «нет»?
— Ну, возможно, он против брака.
— Против? — смутилась швейцарка. — Они оба богаты, красивы, с чувством стиля. Они принадлежат друг другу. Любой это заметит.
Эми сглотнула слюну.
— Да, полагаю, так. Но кажется, между ними есть различия.
— Вы говорите о новых технологиях? О, ерунда! Незначительное препятствие. Она приглашала его сюда вовсе не за этим, уверяю вас, Элзи.
— Меня зовут Эми. А зачем она приглашала его сюда?
