Она медленно сделала несколько глотков вина.
— Честно? Я не знаю, чего хочу.
Блейн выпустил ее руку. Подняв глаза, она увидела — он огорчен, встревожен.
— Все в порядке. Я не хотел трудных разговоров. Этот уик-энд должен быть отдыхом, мы ведь хотим расслабиться. Так?
Блейн положил еду с блюда на свою тарелку, и напряжение, возникшее было между ними, ушло. Но Кэмрин видела, что расстроила его. Меньше всего она хотела этого, но нужно же быть честной, да и не могла она сразу отбросить все свои опасения.
Ее больше всего мучила неопределенность собственных мыслей и желаний, внутренние метания между страхом и надеждой и отсюда невозможность принять какое-либо решение. В конце концов, нужно понять, что она хочет — быть замужем или нет. Середины тут быть не может. Нельзя же до бесконечности оставаться с собственным мужем только друзьями. Нельзя ожидать, что он навечно смирится с таким странным положением вещей.
Пора принять решение, и как можно скорей. Ради них обоих.
Блейн поднял свой бокал:
— Я предлагаю тост. Пусть этот уик-энд станет восхитительным и навсегда запомнится нам.
— За новые прекрасные времена впереди, — поддержала Кэмрин и чокнулась с ним.
Но на чудесные времена в очень скором будущем трудно надеяться, ведь ей предстояло рассказать Блейну о том, что ждет их во второй серии их брака — о ее бесплодии.
Счастье здесь и сейчас, когда дорогой, любимый человек рядом, когда восторг заполняет все и нет ни прошлого, ни будущего.
Кэмрин завернулась в поношенный плед, поджала под себя ноги, взяла кружку с горячим шоколадом. Она вглядывалась в темноту и слушала плеск волн.
Дом, в котором они находились, был довольно старым, обветшалым и разваливающимся, со щелями, позволявшими сильному ветру гулять внутри, с разностильной мебелью и старым разбитым диваном. Но в этом была своя привлекательность. К тому же в этом доме был человек, который шел сейчас к ней с тарелкой сладостей и ее любимым карамельным тортом.
— Умеешь побаловать девушку.
Она взяла кусок, откусила и, закрыв глаза, блаженно вздохнула:
— Ммм… Вкусно.
Блейн, умевший сглаживать неровности, словно забыл о ее словах во время обеда, вызвавших напряжение и неловкость. И Кэмрин была благодарна ему за это.
В его глазах светилось желание. Так бывало часто — нет, почти все время, с тех пор как она поселилась у него. Обычно она легко отшучивалась. Но сейчас все иначе.
Хоть Блейн и говорил, что этот уик-энд — просто кратковременный отпуск, она понимала, что рано или поздно они окажутся в объятьях друг друга и что искры между ними непременно приведут к пожару.
— Хочешь еще чего-нибудь? — Блейн опять протянул ей тарелку.
Он изображал хорошего мальчика, но ведь спрашивал не о сладостях… Предоставлял ей возможность выбора.
Но на самом деле этого выбора не было.
Его не стало уже в тот момент, когда Кэмрин немного ослабила защиту и впустила этого сказочного человека обратно в свою жизнь. Как только они начали проводить время вместе, отпали все варианты, кроме одного — быть вместе. Так было и в Радужном Ручье, когда они впервые встретились, так получается и сейчас. Вероятно, так будет всегда, потому что взаимное влечение между ними неодолимо.
Блейн — ее первый и единственный любовник, и ничто не изменилось за шесть прошедших лет.
Решение было простым. Она положила руку ему на лоб, отодвинула тарелку и выдохнула:
— Да, пожалуйста.
Оба, не глядя, оттолкнули кружки. Казалось, это длилось вечность, но в действительности — пару секунд. Потом оба одновременно устремились друг к другу и, сцепившись в объятии, смеясь, упали на ковер.
— Ты хочешь?
Она закрыла его рот поцелуем. В этом поцелуе были все чувства к избраннику, ждавшие выхода так много лет. Яснее сказать нельзя! Она приглашала Блейна в свою жизнь.
Губы плавились, сливались вместе, склеивались. Он был вкуса шоколада, кофе, чего-то сладкого, горького и терпкого одновременно, от чего невозможно оторваться, и Кэмрин мяла и комкала его футболку, прижимая к себе это родное тело, погружаясь в мир сумасшедших грез и желаний.
— Я понимаю это как да? — Блейн произнес эти слова где-то возле ее уха, потому что там оказались его губы, а руки обнимали ее талию.
— Я с тобой, твоя, — она выговорила это почти беззвучно и скорее почувствовала, чем увидела его улыбку.
— Мне нравится, что моя жена знает, чего она хочет.
Его руки медленно поднимались вверх, скользя по ее телу, творя с ней свое волшебство, и остановились на ее груди. Он замер на мгновенье, потом опустил голову и принялся целовать ложбинку.
— Да, да, я знаю, знаю, знаю, чего хочу, — томясь желаньем, бормотала Кэмрин.
Блейн поднял голову, улыбаясь, посмотрел на нее:
— Скажи мне. Скажи мне точно, чего ты хочешь.
Кэмрин положила ладони ему на грудь, медленно водя ими по его мышцам, обводя их контуры, наслаждаясь совершенством этого тела.
Обратного пути для нее нет. Ее это больше не беспокоило. Ей хорошо, и все правильно.
— Кэм?
— Я хочу тебя, — успела прошептать она, прежде чем их губы слились.
Все пропало, мир исчез, было только это мгновенье, была эта ночь, был этот потрясающий человек.
— У меня для тебя сюрприз, — сказал Блейн, когда они следующим утром пили кофе в маленьком магазинчике вблизи дороги.
Кэмрин вопросительно подняла бровь.
— Еще один? Уж если ты решил произвести на девушку впечатление, то ни перед чем не остановишься.
Блейн рассмеялся. От изумительного тембра его смеха у Кэмрин немел затылок. А может быть, это оттого, как он смотрел на нее? Взгляд живо напоминал ей о ночных сюрпризах, которые они заново открывали вместе этой ночью.
— Этот сюрприз тебе тоже понравится.
Он нежно-нежно погладил ее руку. Так же нежно Блейн прикасался к ней этой ночью, ласкал все ее тело. Все утро мечтательная улыбка не сходила с ее лица.
Этой ночью они любили друг друга. И то был не просто акт физической близости. То было единение людей, предназначенных друг для друга судьбой, единение душ, воссоединившихся после длительной разлуки.
С каждым признанием, сказанным ласковым шепотом, с каждым нежным объятием Блейн заново открывал ее любовь к себе, пока она, наконец, просто не сказала об этом.
Она любила его. И никогда не переставала любить, хотя старалась запретить себе это, лгала самой себе. Возможность признать правду, признаться в своей любви сделала Кэмрин свободной, сняла строгие ограничения и запреты. Настало время двигаться вперед. Время дать им с Блейном шанс.
